Звезда Авроры - Эми Кауфман

только здесь, сейчас, на этой невозможной планете, я начинаю видеть возможности.

В нем.

В себе.

В нас.

– Может быть, тебя воспитывали воином и только воином, Кэл, – говорю я. – Но ты намного больше, чем просто воин.

Я вкладываю свободную руку в его ладонь и сжимаю ее. Он сперва вздрагивает, как от неожиданности. Но потом очень осторожно и мягко пожимает в ответ. Глядит на меня мельком и тут же отводит глаза.

– Что значит это слово, которым ты меня называешь? – спрашиваю я.

– Бе'шмаи? – отвечает он. – У вас… у терран нет подходящего для этого слова.

– А неподходящее есть? Какое?

Очень тихо звучит его ответ:

– Возлюбленная.

Нас разделяют два биоскафандра и дождь синей пыльцы, и вдруг мне хочется, чтобы мы оказались где-то далеко отсюда. Где-то, где тихо и тепло. И уединенно.

– Кэл, – говорю я и мягко тяну его к себе, чтобы он остановился.

Он оглядывается внимательно, потом смотрит вверх, проверяя, нет ли сейчас непосредственной опасности, и потом смотрит на меня сквозь визор шлема.

Я одной рукой держу оружие – разговор этот важен, но мне не хочется погибнуть посреди него – и выпускаю его руку, чтобы положить ладонь ему на грудь. Туда, где находилось бы его сердце, будь он человеком, и на миг меня отрезвляет тот факт, что я даже не знаю, там ли оно у сильдратийцев.

Но это еще одна вещь, которую мне хочется узнать.

– Я благодарна тебе за то, что ты сделал, – говорю я тихо. – Что ты пытался избавить меня от обязательства. Не могу себе представить, насколько это было для тебя трудно. Это благородный поступок.

Он сглатывает слюну. Его волнение на миг проявляет себя.

– Разумеется, – говорит он шепотом. – Для тебя я бы…

Его дыхание под моей рукой становится чаще, но он стоит смирно.

Кажется, я его кончиком пальца могла бы удержать на месте.

– Мне интересно, – продолжаю я так же тихо, – можешь ли ты сделать для меня одну вещь.

– Любую, – выдыхает он.

Я не могу сдержаться и улыбаюсь – чуть-чуть.

– Не мог бы ты позволить мне самой составить о тебе мнение? Не хочу давать обещаний, которых не смогу сдержать, но тебе не приходило в голову, что если я тебя лучше узнаю, то ты мне тоже можешь понравиться?

Он смотрит мне в глаза, и через забрало шлема я вижу, что едва заметная краска приливает к его ушам.

– Нет, – тихо признает он. – Не приходило.

Очень бережно, очень осторожно я собираю в ладонь ткань его биоскафандра, очень-очень медленно притягиваю его к себе. На щеках у меня дорожки высохших слез, а у него в глазах все оттенки фиалкового, и кровавая полоса на щеке там, где его порезал осколок разлетевшегося Триггера. И наши шлемы соприкасаются так близко, что я все его ресницы пересчитать могла бы.

И он стоит тихо, покоряясь моим рукам.

– Не знаю, что будет дальше, – говорю я почти шепотом. – Но почему бы нам не посмотреть, куда эта дорога нас приведет? Узнаем вместе.

– Ты хотела бы…

Он не может найти слов, переполняемый нахлынувшей надеждой.

– Я не сильдратийка, – говорю я вполголоса. – Я не могу влюбиться так же сильно, как ты. Но если бы ты перестал…

– Быть болваном? – подсказывает он с едва заметной улыбкой.

Я не могу сдержаться – смеюсь.

– Можно и так сказать. Тогда у нас был бы шанс узнать, что будет. Ну как, тебе это по силам?

Вопрос нелегкий, и я это знаю. Я фактически прошу его оставить свое сердце без защиты – просто проверить, сможет ли девушка другого биологического вида ответить ему взаимностью. Я прошу не мешать той (и без того установившейся на всю жизнь) привязанности усилиться так, что будет еще больнее, если ему все же придется уйти. И совершенно не знаю, что смогу предложить ему взамен.

Но в нас так много общего. И что-то есть в нем такое… ради чего стоит рискнуть.

Взгляд его становится рассеянным – он думает над вопросом, и сейчас моя очередь ждать, у меня дыхание такое же частое, как у него. Можно считать удары пульса.

Успеваю досчитать до десяти, когда он снова глядит на меня, все так же близко, все так же шлем к шлему.

– Да, – чуть слышно говорит он.

– Да, – отзываюсь я эхом.

В его улыбке такая нежность, от которой у меня стаи бабочек начинают порхать в животе. И тут из унигласса Кэла трещит голос Финиана:

– Эльфеныш, как вы там?

Мы отодвигаемся друг от друга, возвращаясь в реальность. Пульс у меня грохочет и руки дрожат, а Кэл прикасается к устройству на поясе.

– Слышу тебя, Финиан, – говорит он, промаргиваясь, будто из-под чар выходя.

– Ладно. В общем, не налетайте за автографами все сразу, но я вроде бы нашел ответ на наши вопросы. Я тут в старом грузовике класса «Д» на южном краю порта. Приходите глянуть.

– Уже идем.

Кэл улыбается мне ласково и тепло. Я, сделав глубокий вдох, киваю. Он протягивает руку, я принимаю ее, ощущая силу его пожатия. Он берет наперевес дезинтегратор – воин, солдат в нем вновь всплывает на поверхность. Но на этот раз, понимаю я, есть в нем и что-то Еще.

Он мой.

Переплетя пальцы, мы идем с ним сквозь синюю метель.

• • • • •

– Вам с чего начать: с хорошей или плохой новости?

Фин стоит, прислонившись к консоли древнего грузовика, которую ему чудом удалось вернуть к жизни с помощью своего унигласса, вставленной между двумя панелями отвертки и предмета, похожего на сделанный из веточек блок питания. Все поверхности покрыты грязной липкой синей пыльцой, везде усики и лианы, пробившиеся в корпус и пролезшие почти всюду. Учитывая состояние этого места, я поражена, что Фин вообще смог ее уговорить включиться, уж тем более добыть какую-то информацию.

– С хорошей, – говорю я.

– С плохой, – одновременно со мной произносит Кэл.

Фин лыбится, заметив, что мы держимся за руки.

– Что ж, приятно видеть, что вам, голубкам, есть еще над чем работать. Плохая новость заключается в том, что ни у одного из этих кораблей нет ядра, совместимого с нашим. – Он смотрит на меня и пожимает плечами. – Похоже, вы, землееды, в те дни еще использовали простой плутоний. А хорошая – я вроде бы могу синтезировать то, что нам нужно. Надо только запустить реактор этой колонии.

– Им здесссь не месссто.

Голос у нас за спиной. Мы резко оборачиваемся – в темноте перед нами три фигуры.

Первая – мужчина, кряжистый и широкоплечий. Второй побледнее – юноша примерно моих лет, и последняя – женщина с темно-коричневой кожей и спутанной гривой черных волос до пояса. У них из глаз растут пучки цветов, мох свисает со щек. На шее он скрывается под лианами, заменившими одежду, змеится по рукам, оплетает ноги. Те агенты ГРУ в Мировом Корабле были заражены той же… болезнью, но эти выглядят