Спецназовец. Шальная пуля - Андрей Воронин

на просторную стоянку перед Останкинским телецентром. – Не могу поверить, что продюсер телевизионного канала находится на своем рабочем месте!

– Здесь – это не в телецентре, – удивив его, сказал Куницын. – Это прямо здесь, на парковке.

– Да ну! – не поверил Александр Борисович. – Дай-ка взглянуть.

Куницын с готовностью развернул к нему ноутбук. Полковник заглушил двигатель и вгляделся в схематичное изображение городских улиц на экране. Схема была дана с сильным увеличением, так что Александр Борисович видел только пару проездов, парковку, на которой они сейчас находились, да прямоугольник, обозначавший здание телецентра. Капитан не ошибся: красный кружок, которым на схеме была обозначена их машина, почти соприкасался с другим, тоже красным, но мерцающим – тут, на парковке, а вовсе не в здании. Мерцающим кружком система спутниковой навигации пометила сигнал, исходящий от мобильного телефона продюсера Лаврентьева. Посмотрев в окно, Томилин увидел припаркованную поодаль знакомую «субару» – вишневую с металлическим отливом, с массивным пластиковым обвесом корпуса и с целой батареей сильных галогенных фар, установленных на хромированной дуге кенгурятника. Это была машина Лаврентьева, и у полковника немного отлегло от сердца.

– Сто пудов, телефон в машине забыл, шляпа гражданская, – вторя его мыслям, сказал Куницын. – А еще продюсер!

– У тебя сколько телефонов – два? – сказал полковник. – У меня, например, два: один для работы, другой для личной жизни. А у нормального московского продюсера этих телефонов обычно полные карманы.

При этом он подумал, что Берий и нормальный московский продюсер – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Насколько было известно полковнику, Вадик Лаврентьев имел всего один телефон; если он ухитрился обзавестись вторым втайне от Александра Борисовича, это настораживало даже сильнее, чем его упорное нежелание отвечать на звонки. Тайн от полковника Томилина у Берия не было – по крайней мере, до сих пор.

Он непроизвольно зевнул и потер кулаками слипающиеся глаза. На Москву уже опустился ранний зимний вечер – непроглядно темный, пасмурный, с легким снежком, который театральными блестками посверкивал на лету в свете сильных уличных фонарей. В телецентре заканчивалась смена и готова была начаться другая, перед широким, ярко освещенным крыльцом темными кучками толпились подкарауливающие своих кумиров фанаты и жаждущие попасть в массовку популярного ток-шоу бездельники. У полковника Томилина была куча куда более важных, а местами и гораздо более приятных дел, чем торчать тут, поджидая внезапно и необъяснимо сделавшегося недосягаемым Берия. Но он находился здесь, и на то существовали весьма серьезные причины.

Ликвидация Лаврентьева была делом не только решенным, но и жизненно необходимым. При том, что он был дурак и трус, при том, что ему никогда и в голову не пришло бы злоумышлять против Александра Борисовича, Томилин просто не смог бы спокойно спать, не убрав с глаз долой этого недоумка. Потому что Берий был классический недоумок, способный сдуру проговориться о том, о чем другой проговорился бы намеренно, в рамках тщательно разработанного плана по уничтожению полковника Томилина. Составить такой план за него вполне мог кто-то другой, а Александр Борисович вовсе не стремился быть уничтоженным. Давать объяснения по поводу того, зачем ему понадобилась настоящая съемочная группа с телевидения и как так вышло, что оператор и осветитель погибли сразу же по завершении съемки, ему тоже не улыбалось. Не хочешь, чтобы тебя повинтили – не оставляй свидетелей; эта истина стара как мир, но устаревшей ее не назовешь. Она относится к разряду вечных ценностей и останется в силе до тех пор, пока существует род людской.

План ликвидации, если это можно назвать планом, был прост, как все гениальное, и предельно эффективен. Александр Борисович намеревался назначить Лаврентьеву встречу в каком-нибудь людном месте, послать туда вместо себя Куницына или кого-то из его орлов и по истечении положенного срока получить рапорт о том, что операция прошла без осложнений, в штатном режиме: боевой укол произведен, исполнитель ушел никем не замеченный, а объект благополучно протянул ноги в результате острой сердечной недостаточности. Казалось бы, что тут сложного?

Но не тут-то было. Встречу Лаврентьеву он назначил, но Берий на нее почему-то не явился. Вернувшийся из кафе, в котором планировалось провести акцию, Куницын доложил, что объект там не появлялся. Оставленный следить за кафе старший лейтенант Крайнов по телефону подтвердил, что никакого Берия в пределах видимости по-прежнему не наблюдается, хотя с условленного времени встречи прошло уже более получаса.

Тогда Александр Борисович, на тот момент всего лишь слегка раздраженный внезапной помехой, позвонил Лаврентьеву на мобильный телефон, намереваясь сделать ему втык: ты, конечно, продюсер, занятой человек и все такое, но не баба все ж таки, не народная, мать ее, артистка, чтобы динамить своего куратора из ФСБ!

Подготовленная им пламенная речь отправилась псу под хвост: Берий просто не брал трубку. По домашнему номеру тоже никто не отзывался, а на работе трубку сняла секретарша, сообщившая, что Вадим Викторович ушел примерно полчаса назад.

Это уже было чертовски странно. Александр Борисович все еще не верил, что у Берия хватило ума, чтобы сделать правильные выводы из дневного происшествия с его съемочной группой, и смелости, чтобы принять и безотлагательно осуществить решение, логически из этих выводов вытекающее. Бросить квартиру в центре города, непыльную должность и красотку секретаршу и податься в бега – нет, на это Берий был просто не способен! Он был из тех премудрых пескарей, что предпочитают отсиживаться под корягой в расчете, что беда пройдет стороной. Это как у еврея, остающегося в городе, который должны были вот-вот занять немцы, спросили: вы же знаете, как нацисты поступают с евреями, почему же вы остаетесь, когда надо бежать? А он ответил: а куда я дену пианино? Это был рассказ про Лаврентьева, и, тем не менее, Берий как сквозь землю провалился.

Пришлось призвать на помощь чудеса современной техники. Запеленгованный со спутника сигнал мобильного телефона продюсера Лаврентьева исходил из телецентра Останкино; он никуда не двигался, противореча словам секретарши, утверждавшей, что Берий куда-то ушел. Полковник Томилин решил верить системе спутниковой навигации: техника может ошибаться, но не умеет намеренно лгать, чему великолепно обучены все, сколько их есть на свете, секретарши. Кроме того, покинув свой кабинет, Берий мог все это время ошиваться где-нибудь в телецентре – торчать в одной из студий, что-то организовывать, чем-то руководить или просто пить водку с операторами и осветителями, поминая их безвременно ушедших из жизни коллег.

– Дуй туда, – сказал полковник Куницыну. – Если эта сволочь