Я в свою ходил атаку… - Александр Трифонович Твардовский

материал по почте, он утрачивает свежесть. Я указала на опыт твоей работы с корреспондентом «Комсомольской правды». Он ответил, что телеграмма корреспонденту «Правды» на твоем фронте (Щур и Мержанов) будет послана. Таким образом, от тебя зависит теперь связаться с этими товарищами и передавать им то, что сочтешь нужным…

Меня смущает одно: если утвержден Кожевников, а он сказал, что заведует, значит, утверждал Щербаков, следовательно, можно узнать: утвержден или не утвержден ты. Сейчас уже поздно, а завтра позвоню…

…Стихи, которые ты найдешь как приложение к этому письму, принадлежат одному фронтовому автору. Он прислал тебе хорошее письмо, в котором признавал тебя своим учителем и рассказывал о всяких творческих мытарствах. Просит твоего совета. Стихи мне показались неплохими, и я отдала их Суркову вместе с письмом, которое, как мне казалось, заинтересует его как автора статьи о молодых. К тому же и письмо упоминало сурковскую статью «Молодые голоса»…

Сурков стихи напечатает – можно это сделать и у вас… Ты ответь на эти стихи. Полевая почта указана…

Искала твоих конфет – Дюшес – не нашла, хотя перед Новым годом были. Решила послать сахар… Сейчас, когда все задвигалось на фронте… может, у тебя и настроение улучшится… Я за тебя всегда тревожусь, а теперь, что ближе к концу война, – то и боязнь сильнее…

30. I М.И. – А.Т. Москва – п/п 55563 (Горячевская открытка)

…Сегодня в «Известиях» напечатан твой очерк «Лявониха», который я посылала в редакцию на имя Ильичева. Это тебе должно доказать, какую ценность имеют твои опусы даже после того, когда с них сходит непосредственная актуальность. По правде говоря, я мало рассчитывала на то, что во время такой полосы (наступление на всех фронтах) дадут описательный материал. Послала на всякий случай – очерк мне самой понравился. Я сама еще не видела, в каком виде он появился… но вряд ли там что-либо поправляли – позвонили бы…

Полчаса тому назад позвонил Баканов. Он сообщил мне, что вопрос о тебе решен в известном тебе учреждении отрицательно. Ну, ничего. Кажется, теперь конец близок. Он, по-видимому, хочет использовать тебя в своей газете. Подумай, что лучше предпочесть (я писала тебе относительно «Правды»).

…Сегодня объявили по радио, что в этом году будут присуждаться Сталинские премии за два года: 1943-й и 1944-й…

31. I А.Т. – М.И. П/п 55563 – Москва

…Это письмишко уже оттуда, где недавно жили немцы. Возвращаясь из командировки, мы уже не пересекаем границу.

Жить труднее, но есть то, о чем ты знаешь сама. Теперь мы можем ожидать встречи не в связи с каким-либо вызовом, а всерьез. Правда, это не завтра и, может быть, не послезавтра.

Чувствую себя неплохо. Одно что – пиорея моя (зубы-десны) свирепствует. Я достал некоторые лекарства, но то, что появляется в результате месяцев и даже лет, не так быстро проходит, как хотелось бы…

…Прочел твою статью в «Знамени» о партизанских записках. Поздравляю тебя сердечно.

Посылаю тебе новую главку «Теркина»[50] – она очень сырая, но я писал ее в очень трудных условиях. Придется над ней, как над многим, посидеть еще. Печатал и еще кое-что за это время, но пишу тебе это письмо с дороги – все у меня далеко – увязано и уложено. Пишу в толчее и гаме, на своей полевой сумке…

4. II М.И. – А.Т. Москва – п/п 55563

…Письмо твое порадовало меня своим бодрым тоном. Я так и думала, что общий подъем на фронте должен отразиться на твоем настроении. Следовательно, весть о том, что ты не прошел в «Красную звезду», воспримется не так остро, как воспринял бы ты ее, находясь в минорном настроении… Чрезвычайно радует, что ты опять с «Теркиным»… Да, в «Лявонихе» опустили у тебя о «полжизни, а может быть, целой жизни»…

10. II А.Т. – М.И. П/п 55563 – Москва

…Посылка пришла хорошо, но она ждала меня неделю еще – я был в командировке. Поэтому цитрусовые частично погибли, остальное все сохранно и как нельзя более кстати. Я продолжаю лечить свои десны… Верь, что не только хочу, но и стараюсь, что возможно, делать, чтоб не терять рабочего духа. Только мне это все труднее по внешним причинам. Но скоро, думается мне, скоро будет хорошо…

19. II

Сегодня известие о гибели Черняховского. Буду писать стихи, хотелось бы, чтоб они были достойны памяти этого человека.

…И нынче мы, русские люди,

Услышим в далеком краю

Размеренный грохот орудий

Последнюю почесть твою.

Но в горьком сознаньи утраты

Клянутся над гробом войска,

Что враг не уйдет от расплаты,

Что наша победа близка.

20. II Р.Т. Инстербург

Последние две недели – две поездки: 1) в 5-ю армию и в 31-ю. Впечатления от первой – угрюмые следы тяжелых боев, пожарища и т. д., отсутствие населения в домах, на месте, и массы на дорогах, в колоннах, временных лагерях, сараях, сборных пунктах; у фронта – большой огонь, малое продвижение. От второй – большие пространства, очищенные быстро, в результате соседних боев, население в домах, в городах, меньше разрушений, больше анекдотов о насилиях и не-насилиях… Грюнвальд.

–

По дороге на Берлин

Вьется серый пух перин.

Пух клубится из перин.

Мягко спали немцы и немки, покуда шла война далеко от них, покуда мы не только сами мерзли и гибли, но и наши семьи многие были лишены крова и т. д.

Бегут, побросали перины.

До чего же скучна чужая сторона. До чего мила родная, какая ни есть, а есть она лучше всех.

Идут русские, орловские, смоленские, идут украинцы, белорусы – белорус, француз, поляк и др., и все домой, и всех освобождаем мы, Красная Армия. Но всего дороже встреча с русской женщиной, русская речь.

– Здравствуй, мать. Сама откуда?

– Ох, сынок, из-под Орла.

– Ну и чудо – забрела. И т. п.

Садись, мать, на телегу, нагружай трофейным скарбом, всего лишилась. Вот тебе корова, овца, курица с яйцом. Чемодан с кольцом. Зонтик от дождя (не шутя) – тут погоды – дрянь. Легкораненый конек – не вышедший из строя.

– Как же, милый, путь не близкий

Безо всякой я записки,

Не случилось бы чего.

– А скажи: Василий Теркин

Лично сам снабдил меня.

Поезжай. Приеду в гости.

Дочку сватать, впрочем, что ж,

Староват уж