Три жизни Тани - Валентина Елисеева

Здесь подобного оборудования не имелось, ветеринары темного мира работали по старинке: в шкафах за стеклянными дверцами лежали скальпели, иглы, нитки, жгуты, вата и бинты, в помещении пахло спиртом и лекарственными средствами. Приборов для сканирования повреждений в теле видно не было, другого сложного оборудования — тоже. Тане связали челюсти веревкой и положили на кушетку, а один из двух мужчин в белых халатах принялся мять её живот пальцами, заглядывать в глаза, брать анализ крови и совершать другие действия, принятые при осмотре, вполне знакомые по Земной жизни. Затем верёвку с челюстей сняли, ветеринар нацепил на руки длинные, покрытые металлическими пластинами перчатки, и взялся осматривать её язык и горло, брать какие-то мазки.

Затем Таню похвалили за примерное поведение, напоили кислой микстурой, что-то вкололи из большого шприца и отвели в комнату санитарной чистки. Намывая её пенным очистителем, два ветеринара переговаривались между собой:

— Босс будет доволен, самка колхи почти здорова, только сегодняшний перегрев на солнце может еще сказаться. Кравен вовремя её с рынка забрал, жизненные показатели были критически низкими.

Таню обтёрли большим махровым полотенцем и расчесали шерсть до блеска.

— Красотка! — одобрили ветеринары. — Она обязательно понравится Чёрному.

«Кто такой Чёрный? Тот босс, для которого меня купили?» — задумалась Таня, невольно любуясь своим отражением в зеркальной дверце медицинского шкафа.

После того, как её чудом спасли на самом пороге смерти, в ней бурлила жизнерадостность, проснулась любовь к своему телу, к каждой шерстинке, к каждому грациозному движению. Судьба сжалилась над ней, выдернула из могилы и направила в этот чистый кабинет, к этим приветливым людям в белых халатах. Множество собачьих запахов на пути к ветеринарному отделению говорило о том, что она попала в крупный питомник, где над собаками точно не измываются, выставляя их погибать от нестерпимого зноя, наоборот — здесь о них заботятся и лечат, как заботились Люк и Тьерр.

Таня забыла прописную истину, что тёмные миры не оставляют места для надежд.

В кабинет вошел тот человек, что спас Таню на рынке, осмотрел её и расплылся в довольной усмешке:

— Всего за пять кредитов, а! Выгодная сделка! Босс планирует по тысяче кредитов щенков продавать. Так, она здорова?

— В целом да. Может сказаться тепловой удар, полученный сегодня, но мы ввели лекарства, которые должны снизить тяжесть последствий перегрева. Она молодая, не щенилась ни разу, и у нее как раз начался первый «брачный сезон»: всё на это указывает: и анализы, и внешние признаки, и даже завершающаяся линька. Кобель должен почуять это и отреагировать соответственно.

— Отлично! Сегодня день прекрасных новостей! — хлопнул в ладоши купивший Таню мужчина. — Тогда не будем откладывать знакомство. Рыжая, тебя ждёт страстный вечер, который, я надеюсь, перерастёт в бурную ночь. Наш герой тебя оприходует по полной, твоя порода как раз в его вкусе. Жаль, что это будет твой первый помёт, в нем щенки всегда слабее, но этих мы распродадим, а вот со следующего уже себе оставим. На тебя большие планы, Рыжая! Ты доказала, что собака ты крепкая, под Чёрным не загнёшься, так что советую расслабиться и получать удовольствие.

Таня не хотела верить своим ушам. Переводчик просто сбоит после пребывания на зное! Всё не может быть настолько ужасно, как ей послышалось!

Ветеринары со смешками предлагали мужчине прихватить местные аналоги Виагры для пса, чтобы процесс воспроизводства пошёл бодрее и щенки получились быстрее. Кравен накинул на шею Тани веревочную петлю, что сняли с неё перед медицинским обследованием, и приказал идти рядом.

Таня зарычала и упёрлась. Если бы могла, она бы закричала:

«Верните меня на рынок умирать! Я была неправа, когда жалела свою шкуру и считала, что любой другой вариант лучше! Отпустите меня, сволочи!»

Кричать собачья глотка не могла, издавая лишь свирепое рычание.

— Гляди-ка, стоило отойти маленько и характер проявлять стала, — удивился Кравен. — Характер — это хорошо, Чёрный тоже с гонором. Прежние сучки сами к нему лезли, а псу, похоже, как раз вызова и не хватало. Агрессивная у него порода, видишь ли, для неё является нормой принуждение самки к вязке. Чёрный долго «невест» перебирал, но уж если ты ему приглянешься, то церемониться, как другие, он не станет.

Кравен дёрнул за верёвку, сдавив до удушья шею Тани, и поволок её к вольерам.

В отдельной нише стояла высоченная просторная клетка. Рабочие, вооружившись электрошокерами для защиты об обитающего там зверя, отворили дверцу. Таню пропихнули в клетку, сдернули с неё верёвку и закрыли выход.

Ошалев от ужаса, Таня увидела, как у дальней стенки вольера шевельнулся черного цвета, монструозных размеров зверь. Зверь зарычал и встал в полный рост — выше метра в холке. Это определённо был пёс, но какой пёс! Мощный, поджарый, живое воплощение неукротимой энергии и силы: крепкий корпус с развитой мускулатурой, массивный костяк, медвежьего вида морда с квадратной формы челюстями. Шерсть густая, но не длинная и шелковистая, как у Тани, а будто плюшевая, не скрывающая, а подчеркивающая бугрящиеся мышцы и откровенную могучесть зверюги. Глубоко посаженные треугольные глаза горели в полутьме вольера яркими огнями, переливаясь зелёным и жёлтым. Пёс повёл широким блестящим, словно покрытым чёрным лаком носом. Его злобное рычание перешло в утробное ворчание, в котором Таня расслышала дружелюбные нотки, испугавшие её больше первоначального злобного рёва.

Мужчины, столпившиеся у клетки, довольно зашептали:

— Перестал реветь-то, понравилась красотка. Никогда не слышал от него такого ворчания: он либо рычит так, что мороз по коже, либо сразу молча бросается и клыками рвёт, а тут, ишь, ворчит… Выгорит дело, пойдут щенята! Получим потомство от Чёрного!

«Никогда, лучше сдохнуть!» — поклялась себе Таня и подобралась, ощерилась.

Псу её поведение не понравилось: его басовитое ворчание стало громче, он тараном пошёл на Таню. Она отскочила вбок, освобождая себе место для манёвра. Пёс рыкнул и развернулся к ней. Мужчины с Кравеном во главе начали подзуживать зверя на активные действия, растравляя в нём природную злобу громкими криками. Пёс рванул к Тане, она попробовала отскочить, но заматеревший в битвах на арене пёс мигом перехватил её, наскакивая сверху и стараясь повалить. Таня взвыла и полоснула его клыками по плечу. Сквозь шерсть до кожи не достала, но разозлить, кажется, сумела — яркие, изжелта-зелёные глаза пса полыхнули, как жерла вулканов.

«Если держаться в том же духе, то он обязательно предпочтёт разорвать меня в клочки, нежели щенков со мной заделывать», — понадеялась Таня. При перспективе стать многощенячьей матерью к ней вернулись мысли о предпочтительности смерти.

«Не всякая жизнь стоит того, чтобы её прожить», — определилась Таня и с яростью накинулась на бойцового пса, применяя все приёмы боя, что успела перенять в лесу у волков.

— Ой, дура, порвёт же, насмерть порвёт! — завопили работники псарни.