Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий - Лариса Андреевна Черкашина

Не помогла немцам их иезуитская «тактика»: во время атак в первые свои ряды они ставили безоружных русских пленных!

Сам же генерал Епанчин, снискавший известность в том сражении, был награждён французским орденом Почётного легиона. Подвиг его не забыт и в нынешней России: в рамках проекта «Русская победа спасла Париж» создан эскиз памятника генералу Епанчину, что будет установлен на центральной площади Гусева, города в Калининградской области, прежнего прусского Гумбиннена. (К слову, идея проекта принадлежит барону Фальц-Фейну.)

После Октябрьского переворота Николай Епанчин сражался в рядах белой армии, но в 1920-м, после ряда военных неудач, на борту эсминца, вместе с войсками Врангеля, навсегда покинул берега Крыма. И более уж никогда не видел любимой им России.

Крестный эмигрантский путь генерала пролёг через Турцию, Германию, Францию. Последние годы жил в Ницце, где руководил офицерскими курсами Русского Общевоинского союза. Умер в феврале сорок первого, когда в Европе уже вовсю грохотала Вторая мировая, а до вторжения Гитлера в Россию оставались считаные месяцы. Похоронен Николай Алексеевич Епанчин в Ницце на православном кладбище «Кокад».

Там, на западной окраине города, на крохотном кусочке земли, что на склоне холма Кокад, давным-давно купленном имперской Россией для установки батареи (но русские пушки так и не сделали ни единого выстрела с того стратегического плацдарма!), словно сошлись три века отечественной истории: девятнадцатый, двадцатый и двадцать первый.

Православное русское кладбище в Ницце: прямоугольники надгробий, каскадом спускающиеся к морю по цветущему склону, похожи на огромные разбросанные книги. Книги бытия, книги судеб. Они написаны, но так до конца не прочитаны. Их мраморные обложки навечно захлопнуты…

Все литературные жанры представлены в этом печальном собрании: романы, мемуары, эссе, водевили, драмы и трагикомедии. Не изменить уже ход сюжетных линий, монологи героев, время и место действия событий, не внести последнюю правку в завершённую рукопись. Ничего не исправить – всё написано набело. Всё свершено и всё совершенно. Что ни мраморное надгробие, то целый пласт русской культуры и истории!

Так уж привелось, что именно в Ницце, негласной столице Французской Ривьеры, будто в едином нервном узле сплелись пути российских самодержцев и потомков великого поэта. И многих-многих русских людей, носивших звучные исторические имена: философов, меценатов, художников. Поистине Ницца – город с русской кровью. Здесь, как ни странно, вершилась история России последних двух столетий. И судьба династии Романовых теснейшим образом связана с этим городом на Лазурном Берегу.

Вот и Светлейшая княгиня Екатерина Юрьевская (матушка Эдуарда Александровича Вера Николаевна прежде была дружна с ней), последние годы жившая в Ницце, навечно в ней и осталась. Мраморная усыпальница вдовы императора Александра II на «Кокаде» воздвигнута заботами и попечением барона Фальц-Фейна. Ранее, бывая в Ницце, он приходил сюда с молодым своим приятелем князем Георгом Юрьевским, правнуком княгини Юрьевской (и императора Александра II), поклониться её памяти.

Поблизости от усыпальницы Светлейшей княгини – родовое захоронение немецких баронов Фальц-Фейнов и русских аристократов Епанчиных, породнившихся меж собой.

Эдуард Александрович заранее подготовил место и для себя, – не привык обременять близких даже и такими скорбными заботами: на стеле, под портретом (одной из любимых его фотографий – на ней он молод и дерзко красив), выведена была лишь одна дата – год рождения 1912-й.

Не столь давно к ней добавилась и другая, горестная, – 2018-й… И уже не раздастся в Москве телефонный звонок, и далёкий голос со знакомым милым акцентом шутливо не пригласит: «Слюшай, приезжай! Чай на столе…»

А ещё он любил повторять: «Моё сердце принадлежит России!» Говорил это строго, просто и серьёзно.

Барон Фальц-Фейн был по-настоящему счастлив – ему удалось исполнить давнее заветное желание деда! Издать уже в новой России его мемуары: «На службе трёх Императоров». Да, генералу Николаю Епанчину довелось верой и правдой послужить трём государям: Александру II, Александру III и императору-страстотерпцу Николаю II. На склоне лет, в эмиграции, бывший офицер Генерального штаба и директор Пажеского корпуса рассказал о минувших царствованиях, сделав то увлекательно и со множеством неизвестных прежде историкам подробностей.

Рукопись генерала Епанчина долгие годы хранилась в Лихтенштейне, на вилле «Аскания-Нова», прежде чем заботами внука Эдуарда не обратилась интереснейшей книгой, устранившей досадные пробелы в истории России.

Да, Эдуард Александрович, наследник русских Епанчиных и немцев Фальц-Фейнов, в последние годы жил в одиночестве. В его изысканную иноческую обитель шли, ехали, летели паломники со всего мира. Прилепившаяся к лесному горному склону вилла и в самом деле напоминает заоблачный монастырь: «Аскания-Нова» парит над миром. Он был мудр, этот светский старец. И очень любил свою маленькую земную планету «Аскания-Нова». Подобно герою Сент-Экзюпери украшал её, сажая цветы. Яркие красочные аллеи из нарциссов, роз, ирисов и тюльпанов вели к его дому. Да и по первой своей профессии Эдуард Александрович был садовником: окончил школу цветоводства во французском Антибе.

Президент России Владимир Путин приветствует барона Фальц-Фейна на Съезде соотечественников. Москва. 2001 г.

Он походил на состарившегося «Маленького принца». С ясными детскими глазами и чистой, незамутнённой пагубными страстями душой. Непосредственный, доступный и царственный одновременно. За долгие годы так и не прилипла к его душе житейская скверна.

Владел барон и настоящей собственной планетой: малой планетой Фальц-Фейн, открытой крымскими астрономами. Что составляло предмет его законной гордости. Не чудо ли, во Вселенной среди галактик, звёзд первой величины, странствующих комет, пилотируемых кораблей и космического мусора свершает своё вечное вращение планета, наречённая его именем?! Где-то между орбитами Марса и Юпитера…

Старость подбиралась к нему исподволь, крадучись, по-воровски… Но так и не смогла укрепиться, захватить главные рубежи. Всё же успеха ей удалось добиться – стали отказывать ноги. Трудно стало ходить от нестерпимой боли в коленях. Опаснее всего – крутые лестницы в собственном доме. Коварные ступеньки, их он прежде не замечал, словно капканы, подстерегали свою жертву.

Нет, обращения «почтенный» и «старейший» были явно не для барона. Он походил на юного беззаботного Эди, щеголявшего в куртке с разодранными локтями, удачливого любовника, щедрого мецената и великого жизнелюба.

В свои девяносто два получил право управлять автомобилем на несколько лет. Знакомый доктор заверил его, что, если бы не знал возраст своего пациента, не поверил – сердце, лёгкие, желудок как у тридцатилетнего!

Но в паспорте впечатана строка – 14 сентября 1912 года. И никуда от этой самой важной даты – точки отсчёта земного бытия – не уйдёшь!

У Эдуарда Александровича была красивая старость. Старость как награда за прожитую жизнь: «Да воздастся каждому по делам его…» Евангельское откровение выверено всей его долгой, удивительно красивой жизнью.