Риджийский гамбит. Интегрировать свет - Евгения Сафонова

А раз так…

– Да. Пожалуй, – считая степени семёрки, я потянулась за следующим печеньем, радуясь, что ни в пальцах, ни в голосе нет предательской дрожи. – Ладно, попробуем. Попытка не пытка, в конце концов.

Он смотрел, как я ем. Долгим, пронизывающим, немигающим взглядом, от которого мне стало не по себе.

Ожидал другого ответа? Прости, если разочаровала. Но я знаю себе цену, и быть твоей комнатной собачкой до конца жизни – не хочу.

Я заглушила тоненький голос сердца, призывавший меня прямо сейчас проглотить грёбаное печенье и спросить всё, что мне хотелось спросить. Просто открыть рот и задать вопросы.

Поставить себя в ещё более унизительное положение, чем сейчас, в анекдотичную позицию любовницы, с надеждой вопрошающей, когда же её кавалер разорвёт отношения с законной супругой…

Нет уж.

– Хорошо. На том и договорились. – Лод стремительно поднялся на ноги, и лицо его озарила широкая улыбка. – А теперь мы идём праздновать Солирдаг.

Неожиданность этого заявления чуть не заставила меня поперхнуться.

– Так дроу… кха… тоже его отмечают? – с трудом сглотнув, поинтересовалась я.

– Нет. Поэтому мы отправимся в Айвентирри. Это городок в окрестностях Солэна, небольшой и изумительно красивый. – Бесцеремонно отобрав у меня кружку, колдун отставил её на стол. – Тебе понравится.

Я моргнула. И ещё раз моргнула.

– Ты… собираешься пойти на праздник… в город светлых? – то ли из-за печенья, то ли ещё из-за чего, но голос мой вышел хриплым. – Сейчас?

Лод весело кивнул.

Нет, он точно с ума сошёл. Напряжение последних дней явно не пошло ему на пользу.

Собственно, эту мысль я и не замедлила высказать.

– Ничуть. Просто с детства мечтал побывать на этом празднике, а другой возможности может не представиться, – ответил колдун с убийственным здравомыслием. – Мы с Альей, Морти и Литой часто думали об этом… Изменить им внешность при помощи чар и отправиться туда вчетвером. В Айвентирри. Это город людей и полукровок, в него на праздник всегда съезжается много народа. Но проблема в том, что любой маг разглядит под иллюзией ореол силы дроу, а это, как ты понимаешь, ничем хорошим не закончилось бы. Вот и получалось, что без опаски пойти туда мог только я, а в одиночку на празднике не повеселишься.

– «Повеселишься»? Ты это серьёзно? У нас тут как бы война!

Улыбка исчезла с его лица.

– Ты думаешь, я могу об этом забыть? Не могу. В том-то и проблема. Я не могу думать ни о чём другом. Не могу заснуть, даже когда пытаюсь. Принимать зелья или спиртное не хочу, но если так пойдёт и дальше, к тому моменту, когда войска противника подойдут к горам, я буду ни на что не годен. – Лод взял меня за плечи, и взгляд его был серьёзным. – Помоги мне. Пожалуйста.

Развеяться напоследок… Не могу сказать, что это такая уж плохая идея. Безумная, но не плохая. Сбросить напряжение, выйти из стрессового состояния… а то Лод уже явно не в себе. В конце концов, что здесь такого? Несколько лишних часов ничего не решат; мы будем просто ещё одной парочкой, приехавшей на праздник, так что ничем не рискуем. Не говоря уж о том, что мне действительно захотелось оказаться там, под лунным небом, среди света и праздничных костров.

Но…

– Ну же, пойдём. Ненадолго, – негромко добавил Лод, когда моё молчание затянулось. – Если ты покинешь Риджию, я хочу, чтобы в твоих воспоминаниях о ней осталось что-то светлое.

– Ну, – тихо откликнулась я, – в них останешься ты.

Горькая усмешка в ответ:

– Что-что, а меня вряд ли можно назвать светлым.

Я не стала спорить.

– А что скажет Морти?

– Она сама говорила, что мне надо отвлечься. Мне не обязательно спрашивать её разрешения, чтобы отлучиться на пару часов.

Слабо верится. Что-то подсказывало мне, что принцесса не слишком одобрит подобную отлучку своего хальдса в подобной компании, и Лод не мог этого не понимать. Хотя, может, и не понимал… На такое предложение его могло толкнуть лишь отчаянное желание забыться, мысль, порождённая сумеречным состоянием сознания. Трое суток без сна, и ты почти что пьяный. Возможно, даже хуже. Больше не можешь сдерживать эмоции и порывы постоянным контролем разума, как делаешь обычно.

И когда к этому прибавилось моё решение уйти…

С другой стороны, мы же не собираемся заниматься ничем предосудительным? Это ведь не свидание.

Наверное.

Нет, конечно, порядочно было бы сказать «нет». Вот Морти на моём месте наверняка сказала бы «нет». Да и для Лода, думаю, полезнее было бы просто отоспаться.

Но предательская мыслишка, что другой возможности нам и правда не представится…

– Хорошо, – всё-таки стыдливо произнесла я.

Безмолвно протянув руку в сторону, Лод всучил мне какую-то синюю тряпку.

– Переоденься, – велел он. – Женщины наверху одеваются иначе, и штаны на девушке светлые не оценят.

Я недоумённо развернула то, что мне дали, и с ужасом спросила:

– Это что, платье?!

– А что, не похоже?

Его сшили из чего-то вроде органзы, и слои невесомой ткани шелестели тончайшим, слегка поблескивающим льдом. Пояс, рукава и низ юбки оторочили белым кружевом, и юбка эта была короткой. Нет, не совсем короткой, но явно не ниже колена.

В последний раз я примеряла платье перед тем, как отправиться в Гостиный Двор, на бал медалистов. В преддверии этого знаменательного события мама потащила меня по магазинам; и в примерочных, при взгляде на своё отражение в белом свете отвратительных ламп, безжалостно подчёркивавших все недостатки, при виде плоской сутулой фигуры и кривеньких ног-спичек, поганивших собой любой наряд, мне захотелось расплакаться.

В итоге проблему решили чёрные брюки и симпатичная рубашка из матового синего атласа, но с тех пор на платья мне даже смотреть было противно.

– Нет, – я решительно протянула одеяние колдуну. – Это не для такого чучела, как я.

Щелчок по носу не был болезненным, но заставил меня ойкнуть.

– Ты чего? – изумлённо выдохнула я, когда Лод опустил руку.

– Буду делать это всякий раз, как скажешь подобное, – мрачно ответил он.

– Что? Что я чучело? Ой!

– Именно, – подтвердил Лод, отвесив мне ещё один щелчок. – Ты просто сама не понимаешь, какая ты милая.

Потирая кончик носа, я медленно повторила:

– Милая?

– Да. И смешная иногда. И это делает тебя ещё милее.

На этом месте я осознала, что его словам удалось почти невозможное: ввести меня в ступор.

Если бы я когда-нибудь вздумала представить, что кто-то, кроме мамы, в здравом уме назовёт меня «милой» – моё воображение скончалось бы в конвульсиях от гомерического смеха.