Дневник Габриеля - Скотт Фрост

Тут же на меня хлынул поток деталей.

— Когда мы нашли машину Лэйси, пульт от гаража был внутри?

Гаррисон задумался, а потом покачал головой.

— Не припомню, чтобы он был в списке. Но в вашем доме дежурит офицер.

— Дай мне свой телефон.

Гаррисон протянул мне трубку, и я набрала номер. После четырех гудков включился автоответчик: «Вы позвонили Алекс и Лэйси, пожалуйста, оставьте сообщение».

Машина пикнула, потом до самого конца пленки — тишина. Я повесила трубку.

— Наверное, офицер на улице в своей машине.

Но было что-то еще, какая-то мелочь, затерявшаяся в обрывках последних нескольких дней.

— Автоответчик.

— Что автоответчик?

— Перед тем как похитили Лэйси, я позвонила домой и оставила сообщение, но она сказала, что не получила ею. Я прослушала все сообщения, и моего действительно не было. Думаю, Габриель побывал у меня дома и стер его.

Я посмотрела на жилет:

— Сколько времени потребуется, чтобы обезвредить остатки бомбы?

Гаррисон покачал головой.

— Много.

— Значит, мне просто придется быть осторожной.

Гаррисон посмотрел на меня, и в его взгляде я прочла все возможные варианты развития событий.

— Очень осторожной.

К Гаррисону подошел Чавес. Он пытался найти слова утешения, но не мог, посмотрел на жилет, потом на меня, и в его глазах застыла тревога.

— Мы опаздываем. Хочешь, я попрошу задержать начало парада?

— Тогда Лэйси умрет.

На его лице отразилось сначала удивление, а потом облегчение:

— Она жива?

Я кивнула Чавес несколько секунд с сомнением смотрел на меня, но не потому, что не хотел верить, просто сомнение — постоянный спутник после двадцати лет службы в полиции.

Я протянула Чавесу снимок.

— Филипп не умер, он и есть Габриель.

Несколько секунд он стоял, разинув рот, как турист, впервые увидевший Большой Каньон.

— Величайшая роль Габриеля вовсе не террорист, а жертва. Так что мы охотились за фантомом.

— Ты его видела?

— Нет.

— Тогда это лишь догадка.

— Я с ней согласен, — сказал Гаррисон.

Я протянула ветровку Чавесу:

— Нужно найти какую-нибудь женщину-полицейского, которая вышла бы на Колорадо в моей куртке.

— Без проблем.

— Ей нужен будет мобильный и брюки такого же цвета, как у меня.

Чавес выслушал и кивнул.

— А где спецназ?

— Вдоль Колорадо, вместе с нашими.

— Сколько офицеров свободно?

Чавес пристально посмотрел на меня, а потом до него дошел смысл моих слов.

— Ты не думаешь, что он на параде?

Я покачала головой.

— Нет, я считаю, что он отвез Лэйси к нам домой.

— Уверена?

— Нет. Но если я ошибаюсь, то потеряю дочь.

— Алекс? Все задействованы на операции.

— Значит, свободных людей нет, это ты хочешь сказать? По крайней мере, не для проверки моих догадок.

Чавес посмотрел через плечо на Хикса и вздохнул:

— Он убьет ее, Эд. Я должна попробовать.

Крестный папа Лэйси резко вдохнул, как будто залпом выпил стопку текилы. Если я ошибаюсь и что-то произойдет на параде, а он выдернет оттуда полицейских, то ему придется хреново. Он должен будет побывать на похоронах всех жертв, все будут указывать на него пальцами, и тридцать лет службы коту под хвост. Нет, я не могла требовать таких жертв. Ни ради себя, ни даже ради Лэйси.

— Мы с Гаррисоном проверим эту версию, — сказала я.

Чавес покачал головой:

— Я в твоем распоряжении.

Гаррисон повернул на Марипоса-стрит и съехал на обочину. Почти на самой вершине холма, слева, располагался мой дом, увитый плющом и ледяником. На улице перед домом стоял пустой автомобиль без полицейской символики, принадлежащий офицеру, который не брал трубку.

— Хм, я был не прав, его нет в машине, — заметил Гаррисон.

Он посмотрел на меня:

— Газета все еще лежит на подъездной дорожке.

Чавес рассмотрел фасад дома в бинокль.

— На всех окнах занавески задернуты.

— Я их не задергивала.

Я уставилась на дом, пытаясь узнать в нем место, где я зачала ребенка, куда принесла доченьку из роддома, но не могла Он стал чужим. Нет, мой дом не может быть таким — с фальшивыми ставнями, выкрашенный в желтый свет, с чахлыми розочками, которые я высадила, когда по ошибке пыталась выдать себя за нормальную мать. Все было как обычно в последние восемнадцать лет. Но эта обычность пугала еще больше. Внутри из-под кровати выбрался монстр, который прячется в кошмарах каждого ребенка.

— Через две минуты мы должны услышать, как четыре самолета F-15 пролетят над зрителями парада, — сказал Чавес. — После этого первый оркестр вывернет из-за угла, и начнется шествие, и сотни тысяч людей будут веселиться.

Я почувствовала, как время ускорило бег, мне хотелось притормозить его, перевести дыхание, но, увы, остановить время не в моей власти.

— Четыре минуты, — сказала я, как будто мне нужно было услышать эти слова, чтобы поверить в них.

— Как ты хочешь войти? — спросил шеф.

— В гараже есть дверь. Габриель не услышит нас изнутри. Он или в комнате Лэйси, или в моей. Скорее всего, в дочкиной.

Я бросила взгляд на детектор движений, прикрепленный к груди.

— На каком расстоянии я должна находиться, чтобы никто… — Я не закончила.

— Если взрыв произойдет на улице, на открытом пространстве, то серьезно ранены будут все, оказавшиеся в радиусе трех метров. Но в помещении все иначе. Опасность увеличивается, поскольку взрывная волна сметает все на своем пути, и вас может ранить летящим предметом.

Я вспомнила Дэйва, исчезнувшего в клубах дыма в бунгало Суини.

— Осколками стекла или выбитой дверью.

У Гаррисона было такое выражение лица, которое можно видеть на похоронах, когда впервые ощущаешь, что близкого тебе человека больше нет.

— Любой предмет становится оружием: ложка, ручка, кофейная чашка… короче, всё.

Я посмотрела на часы, которые теперь тоже превратились в оружие. Я потеребила ремешок, пытаясь снять их, но большая мясистая ладонь Чавеса мягко сжала мое запястье. Его глаза встретились с моими, и в них читалась та же уверенность, как и в тот день, когда Чавес объявил мне, что я назначена руководителем убойного отдела.