Сладкие черные волны - Кристина Перес

«Ох. Ох».

– Тристан, – приказала она, и голос ее был чужим. – Принеси еще одно одеяло.

Он нахмурил лоб, но ни о чем не расспрашивал. Просто поцеловал Эсси в макушку, прошептав: «Будь сильной», и ушел делать то, о чем его попросили.

Бранвен посмотрела на свои руки: центр ее правой ладони светился, как уголь. Словно из-за Завесы, она прижала ладонь к разорванной плоти Эсси. Оранжевое свечение прошло по ноге кузины, и та содрогнулась. Потом еще раз. Страх охватил Бранвен: что, если она убьет Эсси, как убила Кина? – и она отдернула руку.

«Контролируй это. – Она закрыла глаза. – Контролируй».

Она представила огонь как единственную вспышку свечи.

Что бы сделала королева Эсильта?

Бранвен снова попыталась успокоиться. На этот раз Эсси вздохнула, все еще оставаясь без сознания, но не от боли. Искры пламени вошли в ее кровоток, как светлячки. Бранвен с недоумением наблюдала, как кровь начала загустевать. Плоть срасталась, словно сшиваемая на ткацком станке.

Слова тети прозвучали в голове Бранвен: «Рука Бриги – это источник созидания и разрушения».

Итак, она может использовать свою силу и для защиты жизни, и для ее уничтожения. Впервые со смерти Кина, Бранвен восприняла Руку Бриги как благословение, а не проклятие.

Пока Тристан не вернулся, – чтобы он не увидел ее работу, – она схватила простыню, оторвала полоску и крепко обвязала бедро Эсси.

Когда кузина проснется, Бранвен будет умолять ее сохранить ее секрет.

Тристан ворвался в дверь, с Каданом, следующим за ним по пятам.

– Вот одеяло, – сказал он, внезапно нависая над ней. Скрывая панику, Бранвен спрятала свои пальцы, залитые огнем и кровью. Но внимание принца было сосредоточено на бедре Эсси. Его рот раскрылся.

– Ты остановила кровотечение? – Она кивнула. – Ты действительно чудо. – Голос Тристана дрожал от недоумения и восхищения.

– Надеюсь, что так.

Бранвен схватила бутылку «мочи морского конька», чтобы смыть кровь с рук. Внезапно кровь и спиртное начали затуманивать ее сознание. Отчаянно закружилась голова. Бранвен пошатнулась, нащупывая стену; бутылка выскользнула из ее рук.

Она услышала грохот.

А потом Бранвен упала на пол, и весь мир окутала тьма.

Розмарин щекотал ноздри. Бранвен обхватила себя руками.

«Дом».

Она смотрела на замок Ригани с Кургана Боярышника. Мурашки пробежали по всему телу. Она медленно обернулась. Деревья уже не были пышными, цветы опали, словно снег. Лепестки увядшие, седеющие. Ветви почти голые.

Знакомый лай привлек ее внимание. Легкая красная шкурка лисы помутнела, потеряла свой блеск. Прижимая уши, зверек осуждающе зарычал на Бранвен, взмахнул хвостом, а затем сбежал с холма.

Она попыталась последовать за ним, но стена из ветвей на вершине холма отказалась расступиться перед ней. Она била ладонями по невидимому барьеру. Толкала изо всех сил.

«Чего ты хочешь?» – мысленно крикнула Бранвен.

Три огромных кретарва кружили над холмом. Девушка была окружена. Они были хищниками, а она – их добычей. Бранвен некуда было бежать, когда первый подлетел к ней и раскрыл клюв в зверской улыбке. За ним последовал второй, потом – третий.

Первая из ужасных птиц снова направилась к ней. Она пронзила клювом ее правую грудь и начала пировать. Двое других напали на руки и ноги. Ужасные муки объяли ее тело, – и она взмолилась о смерти.

Вдалеке, на Иверикском море, возникла гигантская волна и побежала прямо к побережью. Выше, чем любая башня, которую когда-либо видела Бранвен, – такая волна уничтожит все на своем пути. А впереди был замок Ригани. Когда волна накатилась на берег, Бранвен увидела в ее черной глубине лица, высовывающиеся на поверхность.

Лица мертвых. Беспокойные, непогребенные души, подобные Кину.

Ужас пронзил ее; к горлу подступила желчь. Бранвен ничего не могла сделать, только плакать. Пламя хлынуло из ее линии сердца и исчезло. В воздухе заклубился дым.

Смерть бросилась на берег Ивериу и смыла замок Ригани в море.

Сердце колотилось, Бранвен моргнула. Огрубевшие кончики пальцев гладили ее влажные щеки. Было темно, не считая мерцания фонаря.

– Шш, Бранвен. Ты плакала во сне.

Она потерла глаза: появилось лицо Тристана. Где она была? На Кургане Боярышника. Нет, это неправда. Бранвен взглянула на свое тело. Никаких ран. Никакой крови.

– Я все еще сплю? – спросила она.

Тристан тихо рассмеялся:

– Нет. Хотя я часто мечтал о том, чтобы ты оказалась в моей постели.

В его постели?

Бранвен вздрогнула. Ее взгляд пробежал по темному пространству. Тристан сидел на краю узкой кровати, где она отдыхала. Как она сюда попала? В углу его крохотного жилища Бранвен обнаружила кротто своей матери.

Тристан со вздохом коснулся ее руки.

– Все в порядке, – сказал он так, словно пытался убедить себя. – Я перенес тебя сюда, чтобы ты могла нормально поправляться.

Ее сердце забилось под нежным взглядом. Мысли рассеялись по ветру. Ей пришлось собирать их очень далеко.

Тело ныло, в голове тупо пульсировала боль. Бранвен перевела взгляд на свои ладони.

– Эсси? – выдохнула она, все вспомнив.

– С ней все в порядке. Она спит. Спокойно, – заверил Тристан и замолчал, обволакивая ее взглядом. – Кадан стоит на страже. Я хотел быть с тобой.

Облегчение сменилось тревогой. Его главной обязанностью была забота о принцессе, и они оба это знали.

Бранвен шевельнула плечами.

– Который сейчас час?

– Светает.

Она долго спала. Бессознательно, Бранвен потерла ладонь. Ей нужно было увидеть Эсси, удостовериться, что Рука Бриги спасла принцессу. Во сне огонь превратился в бесполезный дым. Девушка не могла отделаться от мысли, что Кин не просто преследует ее, но охотится за ней.

Она поднялась было с кровати, и Тристан крепко сжал ее колено. Одеяло разделяло их, но Бранвен тут же охватило желание, чтобы он коснулся ее тела. Она вздохнула. Чувство вины пронзило ее; воспоминание о кузине, несчастной и истекающей кровью, заполнило мысли.

– Принцесса здорова и мирно почивает, – повторил Тристан, убеждая скорее голосом, чем словами. – Только ты, Бранвен, ослабела, после того, как исцелила ее. – Он глубоко вздохнул. – Нам нужно честно поговорить. Я часами сижу, слушаю, как ты дышишь, надеюсь, что ты проснешься… не зная, как тебе помочь. – Его беспокойство усиливалось с каждым словом. Он перебирал одеяло.