Дом наизнанку. Традиции, быт, суеверия и тайны русского дома - Ника Марш

и преподаватели, побросавшие свои квартиры со всеми вещами, оказались в Москве без копейки денег и самого необходимого. Так что приходилось обустраиваться на месте с тем, что было. Надеясь, что придет помощь.

И она пришла. Необходимые пособия для студентов (их было 1639 человек) предоставил Московский университет. Но было очевидно, что разместиться вузу просто негде. Так что в Российской империи объявили: кто желает принять у себя институт? Заявки посыпались со всех сторон. Саратов, Одесса, Тифлис, Омск, Екатеринодар, Екатеринослав и Оренбург прислали свои предложения. Выбирали тех, кто мог предоставить больше помещений и больше вложиться в развитие Варшавского института.

Нижний Новгород прыгнул в последний вагон. О своем намерении принять польских ученых заявили в сентябре 1915 года. В Москву приехала целая делегация, впечатлившая комиссию, занимавшуюся рассмотрением дела, масштабом вложений. Купечество из Нижнего обязывалось предоставить два миллиона рублей. Сумма складывалась из нескольких источников: полмиллиона жертвовал миллионер Башкиров (о котором я скажу чуть позже), по сто тысяч – купцы Дегтярев и Сироткин, еще пятьдесят тысяч дал Бурмистров, а пятьсот тысяч выделил город. Остальные деньги собирали всем миром – от дворян, земства, частных лиц… Таким образом, Варшавский политехнический институт переехал в Нижний Новгород и был торжественно открыт 1 октября 1916 года. Студенты пришли на занятие в здание реального училища, но множество факультетов не вмещалось в одном корпусе, так что они были разбросаны по всему городу – строительное отделение переехало во вторую женскую гимназию, лаборатории попали в дом Торсуева, химики расположились в здании гостиницы, а деканат поместили в Александровском училище. Планировалось возведение целого институтского городка, для чего выделили участок земли за Артиллерийскими казармами… Увы. Приближались революция и Гражданская война.

Но Варшавский институт не сгинул и не пропал. Он стал основой для образованного в 1918 году Нижегородского государственного университета. И теперь вы знаете, чьими усилиями удалось добиться открытия этого замечательного вуза на Волге.

Дмитрий Сироткин не увидел, как дело, которому он отдал так много сил и средств, «пустило корни». В 1917 году он уехал и перед отъездом подарил свой дом городу. Ныне в нем находится Художественный музей с коллекцией золотного шитья и фарфора.

Одним из тех, кто хлопотал о переезде Варшавского политехнического, стал Емельян Башкиров, который начинал с торговли сеном. Дело пошло успешно, и вскоре Башкиров уже владел лавкой. К началу ХХ века в его руках находились буксирные пароходы и баржи, четыре мельницы и около двадцати тысяч десятин земли. Как мы помним, Башкиров отдал из своих средств полмиллиона рублей для института. А вот его сын Матвей курировал сиротские приюты, помогал деньгами и продуктами. Другой сын знаменитого в Нижнем Новгороде купца, Яков, построил в городе женское ремесленное училище (все Башкировы трепетно относились к вопросам образования!) и начальную школу. О помощи в строительстве храмов можно даже не говорить – практически каждый купец жертвовал на это. Бронницкий почетный гражданин Алексей Кононов, например, дал обет: он будет помогать храму, пока у него не появится сын. К большому огорчению купца, жена так и не родила ему мальчика, но появился подкидыш Иван. Вот он-то и был принят в семью Кононовых словно родной. И кстати, после этого радостного обретения купец все так же помогал храму. Только теперь из благодарности.

«Его щедрая рука не оскудевала жертвовать значительные суммы на самые разнообразные предметы… Но сколько было с его стороны благодеяний, которые он совершил тайно?» – так писали о вятском купце Якове Алексеевиче Прозорове, скончавшемся в 1881 году. Дело в том, что успешный торговец Прозоров не афишировал свои добрые дела. И о некоторых подношениях и тратах в пользу бедных узнали уже после его смерти, разбирая бумаги.

А вот данные статистики: на 1 января 1899 года в Российской империи существовало четырнадцать тысяч восемьсот пятьдесят четыре благотворительных учреждения. В упомянутой Вятке их было двести двадцать восемь, тогда как в соседней Архангельской губернии в четыре раза меньше, а в Нижнем Новгороде – сто пятьдесят пять.

Щедрыми запомнили вятских купцов их современники! В самом первом благотворительном обществе города состояли сто шестнадцать человек,

среди которых были не только Прозоровы (Яков Алексеевич, его супруга Пелагея Семеновна и члены его семьи), но и купцы Лаптевы, Коробовы, Булычевы и Савинцевы.

Занимались тем же, что и везде, – открывали детские сиротские приюты, столовые, больницы. Строили и улучшали храмы, помогали женским и мужским монастырям, епархиальному училищу…

Как забыть о благотворительных базарах? Их устраивали по всей России, часто приурочивая к какому-нибудь православному празднику. Например, в Москве были известны Вербные базары, где собирали средства для приютов. Несколько раз подряд главным устроителем и распорядителем базара был представитель знаменитой купеческой фамилии Бахрушиных. Все, что продавалось, стоило намного дороже, чем обычно, но в этом и был смысл мероприятия – больше собрать для добрых целей. Например, шампанским Бахрушин торговал лично: один бокал по цене бутылки. Зато за три-четыре дня собирались огромные средства!

В середине XIX века одним из самых богатых людей Красноярска считался Исидор Григорьевич Щеголев. Торговец, а потом пайщик золотодобывающей компании в год отмены крепостного права, в 1861-м, он лично выделил из собственных сбережений пятьсот шестьдесят тысяч рублей серебром, чтобы помочь восстановлению Богородице-Рождественского собора. Когда возникла надобность в помощи приамурским переселенцам, вместе с двумя другими купцами из Красноярска Щеголев пожертвовал больше пяти миллионов рублей. А когда в Енисейске случился пожар, пострадавшим жителям города он оплатил покупку 3 тысяч пудов муки. Согласно завещанию купца и потомственного почетного гражданина, его любимому городу предназначалось сто тысяч рублей на нужды. К слову, на момент смерти Щеголев получил личное дворянство и орден Святой Анны как раз за благотворительность.

Томские благотворители из семьи купцов Гадаловых не только помогали церкви, но и оплачивали содержание хора певчих – сначала вносили по пятьсот рублей в год, а когда хор расширился, добавляли еще по двести. Другой томский миллионер, Винокуров, заказал для нового строящегося храма шестидесятипудовый колокол. Правда, был он возведен не в центре губернии, а на родине купца, в Тюменцевском селе.

Барнаульская купчиха Бадьина потратила личные средства на основание Богородицкого Казанского женского монастыря. В Самаре оставил о себе добрую память купец Шихобалов – он и его братья внесли четверть миллиона рублей на строительство кафедрального собора в городе.

Московское купечество с незапамятных времен участвовало в финансировании военных нужд России. Два миллиона четыреста тысяч рублей в июле 1812 года принесли купцы императору Александру I, чтобы помочь с обмундированием, оружием, закупкой лошадей.