Дом наизнанку. Традиции, быт, суеверия и тайны русского дома - Ника Марш

class="p1">«Матушка моя, – вспоминала дочь купчихи Воронковой, – видя, что отец в кабинете, могла целый день простоять под его дверями, но так и не войти. Боялась помешать и снискать гнев на свою голову. Когда же отца не стало, в этом кабинете поселилась она. И теперь уже мы с сестрами, переминаясь с ноги на ногу, ждали позволения войти к ней».

На женщину в доме возлагались обязанности следить за порядком и работой прислуги. У купца первой гильдии в подчинении могли находиться кучер, несколько поваров, лакей, три-четыре горничные, и это не считая «детской прислуги»: нянь и гувернеров.

В семье золотопромышленника Василия Сабашникова, состоящей из родителей и двоих детей, работали семнадцать человек прислуги. Купчиха, если она не была занята делами собственных предприятий (о чем шла речь в предыдущей главе), организовывала и выполнение всех религиозных канонов – чтобы дети были готовы идти в церковь в воскресенье, чтобы к Пасхе подготовили куличи и другие угощения, чтобы в пост на столе семьи не оказалось мясного блюда. Следовало бережно относиться к деньгам: если купец мог, находясь в Париже, привезти к себе в Саратов картину модного импрессиониста, то его жена старалась проследить, чтобы объедки со стола не пропали даром.

Экономию считали важным качеством для матери семейства.

Занимались купчихи и благотворительностью. «Всякий богатый человек, – говорил купец Баданов, – должен часть своего богатства – другому». На этих позициях стояло все купечество, и на средства торговых людей вырастали по всей России больницы и казармы, сиротские приюты и храмы, учебные заведения и столовые.

Глава 5. Меценаты и благотворители

32 килограмма, то есть 2 пуда, весила свеча, которую поставили в честь купчихи Веры Фирсановой обычные крестьяне. Это была благодарность за добрые дела – когда в 1891 году вспыхнула эпидемия холеры, Фирсанова помогала бедным людям деньгами и лекарствами, нанимала врачей, чтобы осматривали захворавших.

Она всегда заботилась о бедных. Еще отец завещал ей помнить о добрых делах. На свои деньги Вера открыла в Соколовском (ныне Электрическом) переулке Москвы дом для вдов и сирот. Она же открывала школы для детей из самых простых семей. А саратовская миллионерша Анна Чирихина заботилась о целом районе, где проживали бедняки. Чтобы помочь людям выбраться из тяжелой ситуации, она собирала пожертвования, одежду, продукты, сумела открыть бесплатную столовую и швейную мастерскую, чтобы женщины, не имеющие ремесла, получили хоть какой-то шанс устроиться.

Сейчас может показаться странным, но в XIX столетии частные пожертвования на благотворительность составляли 75% от всего объема – то есть больше, чем государство, чем всевозможные общества и организации, помогали именно люди.

В этом было огромное отличие русского народа от любого другого: не пройти мимо чужой беды, не закрыть глаза на страдания ближнего, не оттолкнуть того, кто нуждается. Если есть средства – поделиться. Всякий был готов жертвовать: дворяне, чиновники, купцы, зажиточные крестьяне. Творить благо считалось не просто богоугодным делом, а необходимым.

Осиротевших ребятишек брали к себе соседи или родственники. Погоревшую избу могли восстанавливать всем селом. А те, у кого были миллионы излишков, не задумываясь отдавали на храм или больницу.

В 1843 году в губернской Казанской газете опубликовали статью, что местные власти имеют средства на устройство только одного приюта. А надобно больше! Журналист воззвал к добрым чувствам казанцев: «Неужели все те, кто называет себя христианами и магометанами и чтит Божье слово Спасителя… останутся равнодушными к судьбе сограждан? Не примете участие?» Купеческое сословие моментально скинулось, так что вместо одного открылись три приюта: Николаевский и Александровский (как нетрудно догадаться, в честь императора Николая I и цесаревича Александра), а еще Мусульманский. Финансированием прибежища для детей-мусульман занялись братья Ибрагим и Исхак Юнусовы. Владельцы четырнадцати лавок на Сенном базаре, именно они оплатили открытие приюта, разместившегося сначала в деревянном доме, а потом в каменном. Ибрагим Юнусов стал первым директором приюта, лично вникал во все дела заведения. Следил, чтобы мальчикам ежегодно справляли несколько комплектов одежды, проводил собеседования с учителями. Воспитанники обучались двум языкам – русскому и арабскому, математике, грамоте, получали знания об истории и географии, а подрастая, могли сделать выбор: отправиться работать в лавку или стать учителями той же школы, в которой они провели все время до своего совершеннолетия.

В Казанской губернии хорошо был известен своими добрыми поступками и купец Василий Челышев, которого в 1872 году избрали городским головой Чистополя. Будучи купцом первой гильдии, Челышев тратил свои средства на образование и лечение бедняков. Он же помогал содержать детские приюты для сирот и даже выдавал «подъемные» тем, кто из них выпускался. Например, девушка, покидавшая стены Мариинского приюта в Чистополе, получала от Челышева пятьсот рублей. Этих денег хватало на найм квартиры, на дополнительное обучение (если требовалось освоить профессию) и жизнь, пока бывшая воспитанница не нашла возможность для трудоустройства. Кроме того, Челышев приобрел два здания, которые передал женскому училищу, и оплатил постройку городской больницы. Для тех, кто оказался на самом дне жизни, стараниями Челышева возник «Ночлежный дом». Оказавшиеся там могли позавтракать и поужинать, а в субботу сходить в баню. По примерным подсчетам, за год в чистопольской ночлежке побывали 10 тысяч человек.

Голодающим и больным из Черниговского уезда в начале 1890-х помогала известная благотворительница Екатерина Беклемишева. Она заботилась о больных тифом и заразилась сама… А сибирский купец Алексей Быков построил в 1817 году каменное здание, которое передал уездному училищу. К слову, когда в тех местах оказался декабрист Иван Якушкин, он добился открытия школы для мальчиков. Якушкин был одним из тех немногих участников восстания на Сенатской площади, кто отпустил собственных крепостных.

Чуть позже, в 1846 году, купцы Медведев и Балакшин подарили по одному дому для открытия в них школ. Более того, чтобы дети из отдаленных сел тоже могли учиться, Балакшин создал своего рода «школьный автобус» – организовал доставку ребят. И он же выделил деньги, чтобы школьные библиотеки наполнились новыми интересными книгами.

Нижегородский судостроитель и дважды голова города, Дмитрий Сироткин, сам вкладывал в благоустройство любимого Нижнего, да еще и купцов-коллег регулярно агитировал. Ему хотелось превратить провинциальный город в город возможностей для подрастающего поколения. Поэтому Сироткин приложил немало усилий для переезда… Варшавского политехнического института.

Нужно сказать, что этому серьезно поспособствовала непростая политическая обстановка. Варшава оказалась под угрозой захвата германскими войсками, так что в июле 1915 года Варшавский институт эвакуировали в Москву. Спешно вывезли библиотеку, химические лаборатории, однако бóльшая часть имущества института осталась в Польше. Да