Любовь и дым - Дженнифер Блейк

— Были и другие. Вспомни…

— Я помню, — сказал он, резко отделяя слова друг от друга. — Двадцать четыре года — большой срок. Но провал бывает лишь однажды. Я вряд ли забуду…

Она не очень-то деликатно вела разговор, но делать было нечего.

— Дант, ну зачем сейчас вспоминать прошлое? Мы так хорошо понимаем друг друга!

— Времена меняются, люди меняются. Тебе нужна моя помощь или нет?

— Ты что, набиваешь цену?

Он долго смотрел на нее, пока кожа вокруг рта не побелела:

— Значит, нет.

Лицо ее исказилось — она как будто ощутила его боль внутри себя.

— Я нуждаюсь в твоей поддержке, но мне не нужна твоя помощь.

— Значит, я тебе не нужен, — сказал он.

Он отпрянул от Ривы и пошел к выходу.

Рива глядела ему вслед. У нее было впечатление, что одна из колонн старинного особняка покинула свое обычное место.

Крыша все равно стояла, но строение стало слабее.

Что такого она сказала, почему он ушел? Что она должна сказать, чтобы остановить его? Конечно, она знала, но не понимала, отчего так вдруг ему понадобилось менять их отношения.

Дант мог бы сказать, что она использовала его, ничего не дав взамен. Правда ли это? Неужели она столь эгоистична? Тогда причина лишь в том, что она считает: лучше иметь такие отношения им двоим, какие сложились. Старая дружба, напоенная ароматом прежних, давних воспоминаний.

Она не верила, что Дант больше не вернется. Однако никогда еще она не видела его столь решительным, столь далеким.

В голове у нее мелькнула мысль: а не замешан ли здесь кто-то еще. Констанция, не церемонясь, давала ему понять, что считает его привлекательным. Они вдвоем мило любезничали на галерее, когда она вошла. Но, похоже, Дант покинул дом, даже не попрощавшись с бывшей женой Ноэля. Звук его отъезжающей машины раздался слишком быстро после его ухода.

Рива шла вниз, к себе в спальню. Там она сняла жакет и бросила его на кровать. С усталым вздохом закинула назад руки, чтобы расстегнуть пуговицу на шелковой блузке.

Наверное, она могла бы попросить Данта помочь ей. Так как она зависела лишь от себя самой, то могла не заботиться о том, что именно подумают о ее поведении другие. Если она не обращалась к ним за помощью, то они не имели права навязывать ей свое мнение. Ей нравилось жить по таким правилам. Но ей не нравилось, что тем не менее она ощущала необходимость в ком-то. Чаще, чем нужно, эти люди, в которых она нуждалась, покидали ее — из-за смерти, или по другим причинам. Менее болезненно зависеть лишь от самой себя.

Ну и к тому же быть независимой значило никому себя не навязывать. Ей была ненавистна одна лишь мысль, что привязанность Данта она могла бы использовать для каких-то своих целей. Иногда она думала, что Дант был не против этого. Но она не могла. Это было бы нечестно. Беда же в том, как Дант полагал, что ей нечестно обходиться без него.

Она сняла блузку, выскользнула из юбки. Подошла к гардеробу, чтобы повесить их на место, сняла туфли и наклонилась, чтобы поставить их на нижнюю полку. На лице ее появилось раздражение. На полу валялись ее туфли, а на них брошено ее платье. Опять Маргарет лазила в ее гардероб. На платье было жирное пятно.

Риве была ненавистна подобная неряшливость. Она не всегда убирала на место свои вещи, но, по крайней мере, вешала их на стул, чтобы не помять. Иногда она задавалась вопросом, не специально ли сестра так небрежно обращалась с ее одеждой, которую одалживала. Кажется, ей было необходимо показать, какое малое впечатление производит на нее цена платьев и костюмов Ривы. А может быть, она мстила Риве за то, что эти дорогие вещи Рива надевала первой. В любом случае не сейчас говорить с Маргарет на эту тему. Ее сестра и так слишком расстроена. Однако необходимо пойти к ней и поговорить, поинтересоваться ее самочувствием, нет ли у нее проблем с сердцем.

Рива обнаружила, что Маргарет сидит в передней гостиной, в полумраке, в уголке дивана, обняв руками подтянутые к лицу колени. Она улыбнулась Риве болезненной улыбкой.

Рива уселась рядом с Маргарет.

— Ну и что ты здесь делаешь совсем одна?

— Вряд ли кому-нибудь подходит сейчас моя компания.

Подходит? Специально ли Маргарет употребила именно это слово? Рива не стала ничего говорить, чтобы не усугублять то угнетенное состояние, в котором пребывала ее сестра.

— Тебе нужно выйти и присоединиться ко всем остальным. Уныние и нытье тебе не помогут.

— Много ты об этом знаешь, — ответила Маргарет. Она закрыла лицо руками. — О, Рива, что мне делать, если Ботинки уйдет от меня? Он — это все, что у меня есть. Я умру, я просто умру.

— Ты будешь жить, как все мы живем после потери человека, бывшего для нас очень важным. Не так-то легко умереть от печали.

Маргарет неприязненно поглядела на Риву. Ее будто бы ранило отсутствие сострадания в голосе сестры, та как будто не сопереживала ее горю. Однако Маргарет быстро очнулась от излишней углубленности в собственные переживания.

— Но я люблю Ботинки! — закричала она.

Рива подумала: неужели Маргарет не приходило в голову, что и она любила свое дитя, своего мужа. В ее жизни были и иные потери, о которых Маргарет не имела никакого понятия. Она и не желала о них что-либо знать. Сама же Рива очень остро чувствовала, насколько одинока она в переживании давних, прошлых печалей.

— Ты сказала Ботинкам, что любишь его? — спросила она.

— Я не могла. Мы не привыкли…

— Тогда не жди, что он сам узнает об этом.

— Это все Эдисон виноват. Это не мужчина, а животное, грязное животное, разрушившее мою жизнь. Ему и дела до меня никакого не было, только его желание, то, что ему было нужно. Я для него — не человек, его интересовало лишь мое тело. Еще одна победа для его мужского самоутверждения!

Как всегда, в бедах Маргарет были виновны все, кроме нее самой. Она талдычит одно и то же, как пономарь. Это уже слишком! Рива ощутила прилив злости, попыталась сдержать себя, но не смогла.

— Эдисон, конечно, вел себя как животное. Но не он пришел к тебе, Маргарет, ты пришла к нему. Все, что произошло, произошло отчасти по твоей вине. Но это — не конец света. Мы все совершаем ошибки. Признай это — и забудь! Все в порядке. По крайней мере, мы все извлекли из происшедшего урок.

— Ах, как философски ты рассуждаешь! Надеюсь, что ты вспомнишь свои слова, когда придет твой черед. Тебя-то он на самом деле домогается.

— Да мой черед давно прошел!

— Но если ты не остановишь его, он снова наступит.

— Совсем недавно ты предлагала мне отдаться Эдисону — не так ли? Как видишь, это все же не так легко, как ты думала.