Вкус к жизни. Воспоминания о любви, Сицилии и поисках дома - Темби Лок

ее сидеть за столом, а сама пошла наверх будить Зоэлу. У нас был приблизительно месяц на то, чтобы наслаждаться каждое утро присутствием Нонны. И я не хотела, чтобы она пропустила хотя бы одно из них.

Шествие

На третий день нашей поездки я приготовилась отправиться на край города, в то место, где il silenzio parla col vento e ti porta ricordi – тишина беседует с ветром и приносит воспоминания. За домом Нонны воробей пил воду с верхних слоев почвы под кустом базилика, посаженного в рассыпающийся цветочный горшок. Торговец рыбой с обветренным лицом уехал, нос меч-рыбы указывал при этом на запад, высунувшись сзади из кузова его универсала. Я задержалась возле кухонного стола.

Я не была на городском кладбище целый год. В этом году я начала новую традицию: приносить с собой камень всякий раз, как я туда прихожу. Еще в Лос-Анджелесе я набрела на книгу «Слова – это камни: Впечатления о Сицилии» Карло Леви про Сицилию и несгибаемый дух обычных людей по всему острову. У Саро в коллекции, которая хранилась в нашей гостиной, была эта книга. Заголовок напомнил мне, что когда Зоэла была младенцем, Саро проводил с ней время на пляже, выискивая камни. Одни из них по форме напоминали сердце, другие – саму Сицилию. В течение всех лет после его смерти она и сама это делала на каждом пляже. Прошлым летом на Сицилии она нашла камень в виде сердечка и написала на нем «Я люблю тебя». Затем я отнесла его на кладбище по ее просьбе. Теперь я хотела принести новый камень, и я представляла себе, как со временем, после многих посещений, там соберется коллекция – немного похоже на еврейскую традицию приносить камни к могилам любимых. Я была уверена, что найду подобный камень, идя по дороге к окраинам города.

Я начала с первой улицы города и медленно пошла вниз по мощеным дорогам. Было воскресенье, почти время ланча, едва ли подходящее время, чтобы отправиться в подобное паломничество. У всех окна и двери были плотно закрыты, чтобы защититься от жары. Безжалостное летнее солнце стояло высоко в небе.

На Сицилии иногда поднимается внезапный ветер, порывы которого сухие, резкие и несущие с собой воздух с гор Северной Африки. Он называется сирокко. И хотя я пережила два сирокко-лета, в этот день все было по-другому. Он был нежнее и почти не нес с собой пыли. Не было песка, покрывающего машины, а его порывы не разбрасывали зерно на много километров вокруг, с успехом уничтожая посевы.

Спускаясь вниз, я проходила улицу за улицей из прилегающих столетних конюшен и хлевов, каменных построек, которые с ходом времени эволюционировали в скромные оштукатуренные дома. Внутри за их стенами были комнаты, где рождались семьи поколение за поколением. Я спустилась ниже, пройдя мимо здания заброшенного зернохранилища, служившего когда-то Саро комнатой начальной школы. Еще дальше я миновала прекратившие свое существование городские фонтаны, где его бабушки набирали воду для стирки, приготовления пищи и для того, чтобы их мужья могли выкупаться, вернувшись домой после рабочего дня, проведенного на полях. Я пересекла городскую площадь, куда выносили сушиться томатную пасту. С каждым моим шагом вниз прошлое и настоящее отделялись друг от друга без малейших усилий, а затем снова сливались воедино. Горячий воздух был тяжел от жасмина и эвкалиптов.

Я прошла мимо ступенек, ведущих в церковь. Я поздоровалась с мясником, пекарем, сыроваром. Я прошла мимо мула, привязанного к дереву, он скреб копытами около низкорослой пальмы. Его хвост хлопал, убивая мух. Пока я шла, город начал убывать, открываясь полям, которые разворачивались в сторону находившегося поодаль ущелья. Я разглядывала византийскую паутину из полос возделанной земли, передающихся по наследству, бедной почвы, которая на протяжении столетий требовала тщательной обработки. И по-прежнему земля выплевывает дикий фенхель, миндаль осыпается с деревьев, а каперсы непрошено вырастают из-под камней. Фенхель и сухой ветер Северной Африки сопровождали меня в этом паломничестве.

Когда я пришла, мне не потребовалось много усилий, чтобы открыть железные ворота кладбища. Так же легко, как подобрать книгу. Словно я оказалась там, чтобы перечитать определенные главы, в которых сюжетная линия моей старой истории закончилась, а непредсказуемая новая началась.

По другую сторону ворот солнце было спрятано за стенами, а воздух был прохладнее. Коридоры мраморных стен давали мне тень. Они укрощали ветра, приходившие с моря. На мгновение все лето исчезло. Это могла быть весна или осень. Этот вход на кладбище был местом вне сезонов. Единственное, что можно сказать наверняка, это то, что на кладбище я была женой, вдовой, любимой, которая провезла прах мужа через полмира, потому что он попросил.

Я уходила вглубь от ворот и улыбалась, задумавшись над тем, предвидела ли этот момент какая-то часть мужа, поэта – шеф-повара, который по-прежнему занимался со мной любовью, пока я спала. Представлял ли он меня, надушенную сицилийским летом, идущей по камням предков, чтобы добраться в это место на краю его города. Его легкий смех зазвучал у меня в голове. Он знал. Он хотел, чтобы я сделала именно то, что я делала сейчас. Он хотел, чтобы я стояла среди мрамора, сглаженного временем, и чтобы снова нашла его здесь, у подножья предгорного поселения. Он хотел, чтобы я нашла его на острове в сердце Средиземноморья.

И когда я остановилась перед склепом, первым делом стала двигать крепкую, хоть и сильно пострадавшую от времени деревянную лестницу, чтобы поставить ее напротив стены мавзолея. Однако в этот час вокруг не было никого, кто мог бы мне помочь. Было воскресное время обеда. Любой местный осведомитель скажет, что это самое худшее время дня, чтобы отправиться на поиски воспоминаний. Зенит дня в июле на Сицилии все только усугублял. Другие женщины, более мудрые вдовы, чем я, были где-то еще. Они стояли возле плиты, доготавливая обед из баклажанов и только что собранных цукини. Они накрывали на стол и нарезали хлеб. Но я, находясь на Сицилии, не готовила. Поэтому я продолжала медленно двигать громоздкую лестницу, подтягивая по цементу по диагонали сначала одну сторону, а затем другую, до тех пор пока не установила ее напротив стены с именем Саро.

Мои первые шаги всегда были неуверенными. Я посмотрела вниз и увидела несколько расшатанных гвоздей, удерживающих перекладины лестницы на месте. Но я понимала, что дрожу не из-за выпавших гвоздей.

Оказавшись наверху, я увидела на карнизе камень с надписью Зоэлы, сделанной от руки. Я стояла лицом к