Белый волк - Дэвид Геммел

Скилганнон посмотрел на него и рассмеялся в ответ.

— Что у вас тут за веселье? — подойдя к ним, поинтересовался Друсс.

— Смеемся над глупым делом, которое зовется войной, — пояснил Диагорас.

— Вот Диагорас почему-то сомневается в надежности нашего войска, — добавил Скилганнон.

— Он прав, пожалуй, но воевать приходится тем, что есть под рукой. Я видел Гарианну и близнецов в деле. Они нас не подведут. А мальчуган хоть и зелен, зато отважен. Больше и просить нечего.

— Это все верно, — вздохнул Диагорас, — но нас беспокоят, не они, Друсс, а ты. Признайся, что ты малость староват и толстоват, чтобы быть полезным могучим молодым воинам вроде нас.

Услышав это, Друсс оторвал Диагораса от земли, ухватил за лодыжку и перевернул вниз головой.

— Полно тебе, Друсс, — выговорил Диагорас, вися над шестисотфутовой пропастью, — не сердись.

— А я и не сержусь, паренек, — миролюбиво ответил воин. — Мы, старички, бываем туговаты на ухо, вот я и не расслышал, что там твоя задница прокрякала. Теперь она, задница-то, поменялась местами со ртом, так мне слышно получше. Давай говори.

— Я говорил, что для нас со Скилганноном большая честь путешествовать с таким великим человеком, как ты.

Друсс, отойдя от обрыва, уложил Диагораса на камень. Тот, испустив вздох облегчения, встал.

— Совсем шуток не понимаешь, старый конь.

— Это ты зря. Я так смеялся, что чуть было тебя не уронил.

Диагорас уже собрался достойно ответить, но тут увидел, как блестит при луне лицо Друсса и услышал, как тяжело тот дышит.

— Ты чего, дружище?

— Ничего, устал просто. Ты тяжелее, чем кажешься с виду. — И Друсс отошел к остальным, потирая на ходу левую руку.

— Тебя что-то встревожило? — спросил у Диагораса Скилганнон.

— Друсс сам на себя не похож. При Скельне он был румяный, а теперь серый какой-то и выглядит старше лет на десять.

— Он уже немолод. Сила силой, но полсотни лет со счетов не скинешь. Прогулки по горам и сражения с оборотнями хоть кого измотают.

— Да, пожалуй. Против времени не поборешься. Когда мы должны выступить?

— Через час, не позже.

Друсс улегся на камень и, казалось, уснул. Диагорас и Скилганнон прошли чуть дальше по дороге. В скальной стене справа то и дело встречались трещины разной глубины. В одном месте дорога сужалась, но потом снова становилась шире. Левый ее край обрывался в пропасть. Диагорас поежился.

— На высоте мне всегда неуютно.

— Мне тоже, но в этом случае она нам на руку, а любая помощь сейчас будет кстати.

— Надиры, говорят, отменные наездники.

— Скоро им понадобится все их умение, — угрюмо промолвил Скилганнон.

Их разговор, как это обычно бывает у солдат, перешел на мирные времена, и Диагорас вспомнил свою тетку, которая держала публичный дом.

— Замечательная женщина. В детстве у меня не было большего удовольствия, чем удрать в город и провести денек у нее. В семье о ней никогда не упоминалось. Отец пришел в ярость, когда услышал, что я у нее бываю. Не знаю уж, что его больше бесило — то, что она шлюха, или то, что она богаче всей нашей родни.

— Почему же она пошла по такому пути? Ты ведь, кажется, знатного рода?

— Сам не знаю. В молодости с ней случилось что-то скандальное, и она убежала из дому. Я тогда еще не родился. Через несколько лет она объявилась, уже при деньгах, купила огромный дом на окраине города, наняла зодчих, садовников и сделала из него настоящий дворец. Один ее сад чего стоил! Пруды, фонтаны, живые изгороди. А девушки! — Диагорас мечтательно вздохнул. — Она их отовсюду выписывала — из Вентрии, Машрапура, Пантии. Даже две чиадзийки были, черноглазые, с кожей как слоновая кость. Одно слово, рай. Он мне до сих пор снится, тетушкин дом.

— Она до сих пор его содержит?

— Нет. Она умерла от горячки как раз после Скельна, и даже ее смерть вызвала скандал. Ее ближайшей подругой была некая Магата, вентрийка, куртизанка, как и она. И эта Магата покончила с собой в самый день ее смерти. Можешь себе представить, что говорили об этом в приличном обществе.

— Значит, заведение теперь закрыто?

— Зачем же? Тетя оставила его мне вместе со всеми своими деньгами. Я поставил одну из девушек управлять им.

— Вот, должно быть, рад был твой отец.

— Все прочие мужчины уж точно порадовались, — засмеялся Диагорас. — Могу сказать с гордостью, что лучшего дома на юге нет.

Рассвет близился. Скилганнон сказал:

— Пора.

Ночь Рабалин провел в паническом состоянии. Пока другие обсуждали завтрашний бой, он молчал и что есть силы стискивал дрожащие руки, чтобы Друсс не заметил, как ему страшно. Зверолюды напали на деревню внезапно. Тогда Рабалин повел себя хорошо, и Друсс похвалил его за храбрость. Но теперь, когда приходилось ждать, ему все нутро сводило. А Скилганнон с Диагорасом смеялись себе, как ни в чем не бывало. Друсс тоже с ними шутил, а после держал Диагораса вверх ногами над пропастью. Бесстрашные какие!

Рабалин ничего не смыслил в тактике, и план брата Лантерна показался ему крайне опасным. Но никто другой об этом не сказал — может быть, он подумал так как раз из-за своего невежества.

Надиры поедут вверх по горной дороге. Когда они минуют расщелину, где спрячутся Диагорас и близнецы, Друсс со Скилганноном ударят на них прямо в лоб. Он, Рабалин и Гарианна будут обстреливать надиров из-за груды валунов над дорогой. Как только Друсс и Скилганнон вступят в бой, Диагорас с братьями нападут на врага сзади. Им — впятером! — предстоит одолеть больше двадцати свирепых кочевников. Рабалин не верил, что это возможно. Ему казалось, что конные надиры просто сомнут пеших противников.

Приставать к другим с вопросами он опасался, но чувствовал, что эта ночь может стать для него последней. Он с тоской смотрел в ночное небо, жалея, что у него нет крыльев и он не способен улететь от своих страхов.

Друсс лег и тут же уснул. У Рабалина не укладывалось в голове, как кто-то может спать перед боем. Сам он думал о тете Атале и об их маленьком домике. Он отдал бы десять лет жизни за то, чтобы вернуться туда и беспокоиться лишь о том, что старый Лаби поругает его за невыученный урок. Отдал бы с большой охотой саблю, что у него на поясе, лук и стрелы с черными перьями, что висят у него за спиной.

Время шло, страх усиливался, он рос в животе, словно опухоль, и сотрясал тело. Брат Лантерн и Диагорас разбудили Друсса. Тот сел и поморщился, потирая левую руку. Лицо у него побледнело и осунулось. Подошли братья. Ниан держался за кушак Джареда.

— Мы прямо сейчас драться будем? — спросил он.