Неукротимая Сюзи - Луиза Башельери

Улицы наполнились нищими – исхудавшими женщинами и подростками, – которые просили дать им в качестве милостыни хотя бы краюху хлеба или же предлагали свое тело за облатку. А дожди все шли и шли, и вода текла по мостовым стремительными потоками.

В начале июля кардинал Луи Антуан де Ноай, архиепископ Парижа, внял мольбам своей паствы: поскольку имелись явные признаки того, что Небеса разгневались на людей за их грехи и стали грозить им Божьей карой, он обнародовал пасторское послание с призывом «устроить различные малые шествия, во время которых умолять Небеса избавить народ от страданий, и затем устроить одно большое общее шествие, во время которого нести раку[111]с мощами святого Марселя и раку с мощами святой Женевьевы».

Поэтому раки с мощами двух святых вынесли из собора Парижской Богоматери и пронесли сначала перед всеми церквями Парижа, а затем перед часовнями и монастырями города и его окрестностей.

Не столько в силу религиозного рвения и надежды на прощение грехов, сколько просто из любопытства Сюзи в образе шевалье де Лере и Кимба в своем собственном образе присоединились к процессии. Они держались поближе друг к другу, чтобы не потерять друг друга в толпе. Если бы они знали, что их ждет на улицах города в этот день, они предпочли бы не выходить из дома.

В семь часов утра пятого июля – это была суббота – чуть ли не весь Париж собрался на паперти собора Парижской Богоматери. Люди толкались и сновали вокруг, распевая церковные гимны и публично каясь в своих грехах. Это было очень даже на руку ворам, ловко избавлявшим увлеченных молитвами верующих от кошельков. Но чего не отдашь ради того, чтобы по воле Небес наконец-таки прекратился этот непрерывный дождь?

Когда толпа пришла в движение, все окрестные улицы заполнились людьми. Процессия вытянулась в бесконечно длинную колонну, ни начала, ни конца которой Сюзанне и Кимбе не было видно. В этой колонне можно было заметить епископов, среди которых выделялись кардиналы в красных одеяниях (они либо шагали под переносными навесами, либо их везли на крытых носилках), прочих священников и просто монахов. Носилки, на которых находились мощи святых, несли десять крепких парней. Сразу за священниками в колонне шли знатные господа в париках и шелковых чулках и красивые дамы в своих самых лучших нарядах. За ними следовали торговцы, привратники, содержательницы публичных домов, солдаты, нищие в лохмотьях, разные прощелыги, подозрительные личности и блаженные. Над головами слегка раскачивались из стороны в сторону дарохранительницы[112]и распятия.

И на все на это лил проливной дождь.

Колонне пришлось бы, наверное, дня два подряд шагать по Парижу с мощами святых, чтобы обойти все кварталы города, в которых имелись церкви.

В четыре часа дня она подошла к церкви Сен-Николя-дю-Шардонне, возле которой толпа под руководством монахов пела один из Богородичных антифонов[113]: «Sub tuam misericordiam confugimus, Dei Genitrix! nostras deprecationes ne despicias in necessitatibus sed a perditione salva nos sola pura, sola benedicta. Amen»[114].

Тысячи рук одновременно начертали в воздухе крест – от лба к сердцу и затем поочередно к обоим плечам. Сюзи тоже перекрестилась, поддавшись – к своему собственному удивлению – всеобщему религиозному порыву. Чуть позже она оглянулась, чтобы посмотреть на Кимбу и понять по выражению ее лица, поддалась ли этому порыву и она.

Однако Кимбы за ней не было. Она исчезла.

Сюзи стала вертеть головой во все стороны, приподниматься на носках и всматриваться в окружающую ее толпу, но она так и не смогла увидеть Кимбу, темнокожее лицо которой среди мертвенно-бледных лиц всех прочих участников процессии наверняка бросилось бы в глаза.

Тогда Сюзи попыталась остановиться и повернуть назад, однако пробиваться сквозь движущуюся навстречу толпу – занятие не из легких. Отчаянно толкаясь и пихаясь, она неожиданно столкнулась с человеком, который уже не раз попадался ей на жизненном пути. Это был Рантий! Рыжий, одноглазый и одноногий Рантий. Отрезанную нижнюю часть его ноги теперь заменяла деревяшка, однако это не помешало ему проворно отпрянуть в сторону и поспешно затеряться в толпе. Сюзи не стала его преследовать.

Вслед за охватившим ее только что религиозным порывом ее объяли страх, злость и отчаяние. Все эти чувства сделали еще более горьким осознание Сюзанной своего собственного бессилия.

Что теперь она могла сделать для того, чтобы разыскать свою подругу и протеже? Увлекаемая движущейся толпой, она, сама того не желая, оказалась возле улицы Бутебри, которая была пустынна, потому что все ее жители и те, кто обычно на нее захаживал, присоединились к процессии, направлявшейся теперь к следующему пункту своего маршрута – церкви Сент-Этьен-дю-Мон. Сюзи поспешно свернула на эту улицу.

Ей приходило на ум превеликое множество вопросов, на которые у нее не получалось найти ответы. Может, это Рантий, появившийся как по волшебству, организовал похищение Кимбы, зная, как эта девушка дорога ей, Сюзанне? И, если это было действительно так, то действовал ли он самостоятельно или же по-прежнему по указанию господина де Бросса? Что теперь будет с этой беззащитной темнокожей девушкой? Сюзи решила вернуться в свой дом на улицу Сен-Мерри, куда Кимба, по-видимому, рано или поздно придет, если ее не похитили и если ее… не убили. На улицах, по которым она шла, не было ни души. Было пусто и на мосту Нотр-Дам, однако откуда-то издалека доносились церковные гимны.

Придя домой, Сюзи стала томиться в ожидании. Она сидела и ждала до самого вечера.

Уже стемнело, когда во входную дверь три раза постучали: тук-тук-тук. Сюзи, вздрогнув, бросилась к двери, дрожа всем телом: ей вдруг вспомнился тот день, когда к ней домой на улицу Турнель принесли труп ее мужа.

Открыв дверь, она увидела перед собой Кимбу – живую и твердо стоящую на ногах. Однако ее лицо было таким отрешенным, как будто его высекли в камне, а глаза, казалось, ничего не видели.

– Что с тобой случилось? – растерянно спросила Сюзи.

Кимба, ничего не ответив, зашла в дом и, сев на первый попавшийся стул, обнажила, потянув ткань рубашки, свое правое плечо.

На ее черной коже Сюзи увидела покрытый запекшейся кровью силуэт цветка – по-видимому, выжженный раскаленным железом. Этот жуткий силуэт имел форму лилии. Сюзанне было известно, что «Черный кодекс» предписывал клеймить подобными «лилиями» беглых рабов в знак того, что теперь они принадлежат королю, и такое позорное клеймо могли также ставить проституткам и тем, кто пренебрегал требованиями религии. Но почему его поставили Кимбе? Негритянка, все еще глядя куда-то в пустоту, наконец заговорила: