Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

Раздражение Ирен переросло в гнев, который, не имея лучшей цели, сосредоточился на ее униформе. Она чувствовала каждую пуговицу, каждый шов, каждую кромку кружева, похожую на пилу.

– Я не кукла! – рявкнула Ирен. – Не кукла! Почему ты все время пытаешься меня принарядить?

Энн подскочила на стуле от неожиданной вспышки гнева. Маленькая гувернантка выглядела ужасно обиженной.

– Ирен! Дорогая, я никогда не думал о тебе как о…

– Я вовсе не красавица! – сказала Ирен, хлопнув себя по груди. – Я лучше этого.

– Мне так жаль! Я вовсе не хотела тебя оскорбить. Это последнее, что я хотела бы сделать. По-моему, ты просто чудо, – сказала Энн, в отчаянии ломая руки. – Я лишь пыталась помочь тебе… приспособиться, но не потому, что у тебя есть какие-то недостатки, а потому что… Ну, честно говоря, приспособление сослужило мне хорошую службу. Нет никакого преимущества в том, чтобы выделяться – по крайней мере, для таких людей, как ты и я. Потому я и научилась быть мягкой, кроткой и терпеливой; я научилась держать язык за зубами, носить форму и играть свою роль. И в награду мне позволено жить. Не на улице. Не с родителями или с мужем, который мне не нужен. Но самой по себе, так, как я хочу. И все, что от меня требуется, – это… выглядеть соответственно. – Последнее слово прозвучало как признание, которого она сама от себя не ожидала.

После чего она ушла в себя.

За перилами прекратилась музыка. Аплодисменты грянули, словно гром, превратившись в оглушительный грохот, а затем – в медленный рокот, который сменился тишиной. В партере богатая публика встала, как по команде, втиснувшись в проходы, и поспешила в вестибюль, где вино лилось рекой, а остроумцы обменивались колкостями. Некоторые считали антракт главным развлечением вечера и с нетерпением его ждали.

Капельдинер просунул голову в занавешенный проем. Обе гувернантки наблюдали, как принц Франциск потряс бокалом перед эрлом, словно говоря: «Пойди посмотри, чего хочет этот мерзавец».

Реджи неохотно прервал безуспешную попытку произвести впечатление на леди Ксению забавной байкой о том, как он одним выстрелом убил трех птиц. Эрл одернул жилет, постарался придать лицу более серьезное выражение и пошел посмотреть, что нужно прислужнику.

Капельдинер, светловолосый, как метла, и такой же худой, заговорил с Реджи, опустив голову, словно в смущении. Ирен не расслышала ни слова, но заметила, что выражение лица Реджи становится все более мрачным. Через мгновение эрл вытащил из кармана несколько монет и отдал их капельдинеру, который с облегчением исчез.

Реджи повернулся к ним лицом. Увидев его взгляд, Ирен сразу поняла: что-то случилось. Она вскочила так стремительно, что диван чуть не опрокинулся. Энн пришлось ухватиться за раскачивающуюся скамью, чтобы не упасть.

Реджи поднял руки, когда Ирен бросилась на него, и закричал:

– Она в порядке, она в полном порядке! Она всего лишь упала в обморок!

Ирен остановилась, едва не задев его бархатные туфли. Руки Реджи дрожали.

– Прыгающая Леди? Упала в обморок? – спросил принц, хотя и без особого беспокойства. – Полагаю, это следует списать либо на возбуждение, либо на ром. – Он обвил рукой талию Ксении, которая выглядела так, словно только что выиграла приз. – Ради бога, Реджи, опусти руки. Она же нянька, а не бык!

Реджи опустил руки, шумно сглотнул и сказал:

– Они положили леди в охладитель для мехов. Подумали, что прохладный воздух приведет ее в чувство.

– Отведи меня к ней, – сказала Ирен, направляясь к двери.

Принц Франциск тряхнул обнажившимся льдом в бокале и крепче прижал леди Ксению к своему бедру.

– Да, будь добр, Реджи.

Реджи выпрямился, как доблестный рыцарь, получивший благородное поручение. Он поклонился Ксении и подошел к ней с безупречной улыбкой:

– Простите меня, миледи, но долг зовет. Я сейчас же вернусь. В этом можете не…

– Сейчас же! – прогремела Ирен из коридора, и доблестный рыцарь взвизгнул.

Волета последовала за молодым капельдинером, который уже дважды повторил, что для него большая честь сопровождать Прыгающую Леди за кулисы. Он споткнулся о ступеньку, стараясь держать ее в поле зрения, как будто она была птичкой колибри, способной растаять в воздухе. Он осыпал ее похвалами: она была намного красивее, чем гравюра в «Грезе», и грациозна, и храбра, и уникальна, и неудивительно, что она привлекла внимание принца. И каким же ничтожеством он должен казаться ей, будучи всего лишь капельдинером без всякой надежды возвыситься.

Когда музыка смолкла и публика высыпала из зала, капельдинер расчистил ей дорогу, крича: «Направо, направо! Дайте дорогу Прыгающей Леди!» Они спустились в бельэтаж, затем в вестибюль и обошли его по кругу, пока коридоры не сузились и толпа не начала рассеиваться. Великолепные гобелены на стенах уступили место мрачным табличкам с надписями: «Соблюдайте тишину», «Только для уполномоченных лиц» и «Шпионов выдворим вон».

Наконец они добрались до плохо освещенного и грязного тупика. Мужчина, похожий на баррикаду, сидел на табурете и читал газету; и то и другое казалось слишком маленьким для него. На рукаве у него были нашивки сержанта, а в ушах – ватные тампоны. Увидев их, он сложил газету вчетверо и с недовольным видом поднялся на ноги.

Капельдинер остановился недалеко от охранника:

– Здесь я должен вас покинуть, миледи. Это была большая честь для меня.

Волета оборвала его, махнув рукой.

– Могу я дать один совет? – Капельдинер выглядел невероятно польщенным. Его грудь раздулась, как у голубя. Взгляд Волеты стал острым. – Найди порт. Присоединяйся к команде. Уплывай и никогда больше не оглядывайся назад.

Восторг растаял на лице капельдинера.

Волета протянула деревянную пластинку неулыбчивому сержанту. Он тщательно осмотрел пропуск, прежде чем вернуть. Затем, не произнеся ни слова, открыл изумрудную дверь, ведущую за кулисы «Виванта».

Волету удивило, насколько все показалось знакомым. В зале, выкрашенном в черный, господствовала путаница веревок и подпорок, сквозь которую протискивались люди. Музыканты, раскрасневшиеся и вспотевшие после первой половины вечерней программы, сидели в обнимку с инструментами и держались особняком. Она прошла мимо группы скрипачей, стайки виолончелистов и стада трубачей, опорожнявших сливные клапаны на пол. Все они были слишком заняты, чтобы заметить ее. Внезапное ощущение анонимности было чудесным. Она спросила флейтистов, где гримерная Сирены. Они закатили глаза при упоминании имени звезды, но сказали, куда свернуть. Потом надо было искать дверь, отмеченную блестящей звездой.

Продираясь сквозь толпу, орудуя коленями и локтями, Волета вскоре обнаружила, что стоит перед дверью, украшенной этим серебряным, сверкающим знаком.