Акционерное общество женщин - Елена Котова

– Мужчины?

– Да, именно мужчины. В их глазах власть ваша не бесспорна, ваша идеология их страшит. Вы же, Полина Альфовна, понимали, что такое идеология с самого начала. Екатерина Степановна и Алена Дмитриевна, мною глубоко уважаемые, стремились сдержать вас, а вы просили их не о бизнесе думать, а – как вы тогда выразились – «о семнадцатом годе». Вы хотели, чтобы женская власть, обретенная вашими клиентами, стала уделом всех женщин. «Ты женщина, и этим ты права». Именно вы вспомнили эти слова, но единомышленницы вас не услышали, и вы едва не перессорились, когда начали свой спор о «стратегии пропаганды и пиара», а закончили его признанием того, что вы построили новую женскую идеологию.

– Нам даже писать ее не пришлось, все настолько бесспорно…

– При этом Екатерина Степановна вспоминала Маркса, Ницше и других, как она выразилась, «трубачей морали», говоря, что идеология, как заметили эти и другие мои земляки, всегда отражает интересы определенных классов. Маркс не признавал ее значения, называя идеологию «нищетой философии», и это лишь подтверждает, что и он словами ограничивал смыслы сущего. Он, конечно, незаурядный философ был, но так увлекся простой дихотомией деньги – товар, что и классы общества узрел лишь в этом контексте. Но не в том признак деления людей на угнетателей и угнетенных, что у одних есть деньги, а у других лишь рабочая сила. Подлинные классы – это мужчины и женщины. Отсутствие гармонии между ними ежедневно взрывает общество, делает и угнетателей, и угнетенных несчастными от непонимания своего места в мире. Философы видели лишь вторичные признаки классового деления – собственность, имущество, деньги, а классовое разделение, предопределенное природой, просмотрели и гармонией между женщиной и мужчиной не озаботились. Потому я и называю их обществоведами. На философов они не тянут. Они подобны Мэтью, мною горячо любимому. Он правовед и только в мире линейной логики завоевал право называться великим юристом. А мир не линеен! Но вы смогли-таки убедить ваших подруг открыть доступ к власти всем женщинам, руководствуясь не только разумом, но и чувствами, женской интуицией. Тут правящий класс мужчин содрогнулся и узрел прямую, реальную и конкретную угрозу власти собственной. Им бы самим власть отдать, тогда бы наступила гармония, но вы изменили сознание лишь женщин своей работой. Миссионерской, если хотите, хотя мне это определение не по душе. Миссионерство – это бездумное насаждение веры, сам миссионер ее часто не понимает, лишь верит фанатично в то, что насаждает. Чистой совести фанатики страшнее черта, хоть он существо отнюдь не сведущее.

– Герман Генрихович, вы правы… Мужчины продолжают пребывать в невежестве и поэтому назвали нас исчадием ада и предали анафеме. Насколько бы общество стало лучше, если бы и они поняли свое естество и свой путь. Но если, как вы сказали, только избранные женщины постигли смысл понятия «власть», как всем женщинам не лишиться ее?

– Понимаю ваши сомнения. Поверьте, Полина Альфовна, уж я-то понимаю сомнения как никто. Это только для бога сомнения – грех, а для меня – и для вас – это источник всякого развития мысли. Не буду же я вам объяснять, что мысли – объективная сущность, которая и управляет миром. Мне лишь в особых случаях приходится вмешиваться, чтобы усилить, как в данном случае, сомнения, создать из них тот сгусток высшей нематериальной силы, которая покатит Вселенную дальше.

– Уж вы скажете – Вселенную…

– Именно так. Das also war des Pudels Kern, это даже Катенька, с ее любовью к логике, понимает на уровне простого силлогизма. Она вам это высказывание из «Фауста» и цитировала. Вы бросили вызов богу, имейте смелость это признать. Бог вызов ваш не примет, но и наказать за него не посмеет. Он светел и бестелесен, он воплощение чистого духа и покоя, в нем нет противоречий и сомнений. А человек – тварь мыслящая, сомневающаяся, потому-то его изгнание из рая было предопределено. И в мире нет покоя, а есть постоянная борьба многих противоречий, и в этом его главное преимущество перед божественным раем.

– Я перестала опять понимать вас, Герман Генрихович, что же нам делать?

– Вы, дорогая Полина Альфовна, должны посметь набраться истинной отваги и признать, что миссия ваша без власти в обществе останется невыполненной. О власти в обществе, о государственном переустройстве было написано в письмах, найденных в вашей квартире. И вы призывали к такому переустройству. Вы утверждали, что лишь женщина способна обеспечить истинную целостность и гармонию человека как твари общественной, как класса женщин и класса мужчин. Катенька же да и Алена пытались вас отговорить от этих мыслей, понимая разумом, что это вызов всем мужчинам, но не давая простора чувствам. Мужчины, с их верой в собственное верховенство, якобы дарованное им еще во времена Ветхого завета, как опять же вы подметили, – главная паства бога с тех самых пор. В отличие от бога, они тут же приняли ваш вызов, который вам казался еще не брошенным, и думают с тех самых пор лишь о том, как вас уничтожить, чтобы лишить женщину обретенной свободы. Женщины ждут, чем разрешится это противоречие. Пусть не все они понимают ценность обретенной власти, но если они утратят ее, а вместе с ней утратят и свободу, все вернется на круги своя, женщины снова впадут в уныние, и второй раз заставить их поверить в то, что власть их беспредельна, вам будет не дано. А право на власть, я имею в виду нравственное право, у вас, у женщин, есть, как есть право у природы рождать растения и животных, как есть право у женщины рожать детей, как имеет право этот ваш рынок править миром при помощи презренного металла. Это все материи объективные, а потому и дьявольские. Если опять идти от простого к сложному, вспомним хотя бы Маркизова, который возненавидел своей примитивной душонкой ваше общество «За Гранью». Конкуренции он, видите ли, испугался. Какой он вам конкурент? Ему понять надо, что до́лжно ему занимать лишь то место, какое вы и только вы ему отвели. Пусть страхует квартиры, машины, тешит себя иллюзиями, что страхует жизнь. Не ему замахиваться на страхование гармонии мира, тоже мне Крез гарантий… Весь рынок, как и мир, только ваш, и только вы решаете, отдать ли таким, как Маркизов, малую его толику.

– Так что же, все контролировать? Нет, право, поговорили бы вы лучше о таких практических материях с Катей.

– Не контролировать, Полина Альфовна, а управлять объектом, поддерживая противоречия внутри него. Если вы научили женщин, как самой сложной материей – самими собой – управлять, то с общественным устройством, право, легче справиться. Если бы я говорил с Екатериной Степановной, я бы сказал: вспомните вторую теорему Гёделя. Если проблема неразрешима, надо сделать ее частью большей проблемы и решить ее, тогда первая проблема решится сама собой. Почему Опанас Дубовицкий данной ему властью на время оставил Катеньку в покое?

– Почему на время?

– Конечно, на время. Все временно в каждой из временно установленных гармоний. Вы видите во мне прежде всего адвоката, искушенного в сложных земных интригах, потому что пришел я защитить Катеньку от мести мужчин, которую они замыслили осуществить руками таких, как Маркизов. Пришлось мне выполнить роль адвоката Катеньки в обществе, где законы служат интересам мужчин. Но есть и высшие законы, высшие смыслы сущего, как мы с вами установили, и их защита – мой главный удел. В беде, грозящей вашему замыслу, адвокаты не помогут, тут требуется вмешательство совсем иных сил. Только вы, Муза и вдохновитель этого дела, способны помочь мне защитить его. А об угрозе этому делу рассказано вам было задолго до появления Опанаса и, извините за вульгарный слог, до «наезда» на Катеньку.