Акционерное общество женщин - Елена Котова

– Стеша, на большой террасе накрывайте! – крикнула она.

– Какой сервиз ставить? – поинтересовалась Стеша.

– Голубой, мейсенского фарфора. У вас, надеюсь, есть накрахмаленные салфетки, не надо вас контролировать? Чайника два – с черным чаем и с зеленым. Остальное сами знаете…

Полина уселась на маленькой, ближней террасе с сигаретой, поджидая Вульфа-Бобоевича, который должен был вот-вот подъехать, ломая голову, зачем он к ней едет? Она не так много общалась с ним в ходе Катькиного следствия, но человек он, ясное дело, незаурядный, всегда обдумывающий огромные пласты ситуаций, обсуждая с собеседниками лишь малую их толику. «Интересно, с чем он решил пожаловать и почему ко мне? Один, без Катьки, без Мэтью или Алены».

Вульф почти вбежал в дом, почтительно наклонился поцеловать Полине руку – так забыто, старомодно и прекрасно! Затем, потирая руки, огляделся:

– Какая прекрасная у вас дача, Полина Альфовна. В ней есть что-то чеховское, такая же благородная чистота и прелесть. Вижу теперь, впрочем, я это всегда знал, что именно в этом месте и должен был родиться великий замысел. И вы его несомненный создатель.

– Герман Генрихович, господь с вами, какой я создатель, – отмахнулась Полина. – С вашим-то знанием людей! Бесстыдная ложь. Прекрасно понимаете, что только Катя и Алена могли превратить мои праздные мысли и сумрак души в грандиозный бизнес. Я на даче по большей части сижу, в офис наведываюсь один-два раза в неделю.

– Полина Альфовна, вот об этом я и хочу поговорить. Только вы сможете меня понять, только на вас уповаю, простите великодушно за высокопарный слог. Величие момента обязывает. Но все по порядку… Прежде чем о величии замысла говорить, придется о бренном и презренном…

– Понимаю, Герман Генрихович, как же без денег. Не озвучите ли, простите за вульгарный слог, сколько?

– Дороговизна в вашем городе ужасная… – Вульф наклонился к самому уху Полины.

– Не так трагично, как я думала, – невольно вырвалось у Полины, которая тут же об этом пожалела: конечно, эта цифра их компанию не разорит, но как она-то сплоховала перед Вульфом.

– К этому прибавьте еще десять, но лучше округлим – тринадцать процентов. На непредвиденные расходы. – Вульф тут же воспользовался ситуацией. – Не спешите, прикиньте, из каких вам удобнее средств. Мэтью полагает, что лучше из личных, да… Он не уверен, что будет правильно в такой ситуации оплачивать защиту Екатерины Степановны как корпоративные расходы. Конечно, то, что мне сверх этого причитается, то есть гонорар, компания, вероятно, может сама оплатить, а вот названное, это – тут я с Мэтью согласен – лучше бы из личных средств акционеров.

– Из личных так из личных. Скинемся. А что значит «не спешите»? Вопрос же надо закрывать как можно скорее.

– Так он уже считайте закрыт. Остались формальности, бумажки. А принципиально я все решил, пока вы отдыхали на Байкале.

– Как это – вы решили? Вы же сами только что мне озвучили…

– Решил, я все решил, Полина Альфовна. Вы отдыхали, и прекрасно. Было бы чертовски несправедливо вас беспокоить. Все решил самостоятельно, зная, что указанный расход вы согласитесь мне компенсировать без колебаний. Сумма, на мой взгляд, да и на ваш тоже, вполне адекватная. Так что если какие-то технические затруднения – могу и недельку подождать. Но дольше не хотелось бы.

– Герман Генрихович, не знаю, как вас благодарить. Мы можем вам на счет перевод сделать? Вы-то сами, извините, в иной, так сказать, форме?

– Сам, не сам, в какой форме… Нечего нам, Полина Альфовна, эту докуку обсуждать. Я свои реквизиты оставил Мэтью. Если решите переводом, то НДС не забудьте прибавить. Теперь же давайте, наконец, о важном поговорим.

– Что-то есть важнее денег? Уже заинтригована…

– Как я уже сказал – на вас только и уповаю, Полина Альфовна. Вы и только вы – душа вашего общества, простите за каламбур, никак не могу приструнить в себе природное лукавство и игру ума. Игра ума… Все от нее рождается.

– Не говорите загадками, Герман Генрихович!

– Приехал воззвать к вашему разуму и к вашему сердцу, чуткому и трепетному, как природа. У вас в руках великое дело, Полина Альфовна, и вы обязаны его спасти.

– Герман Генрихович, помилуйте! Мы же только что, пять минут назад, рассчитались. Именно за спасение Кати. О чем вы, право?

– Спасли мы только Катеньку. Дело же ваше, великое, спасать только предстоит. Все в ваших руках, Полина Альфовна.

– Да что же ему грозит, помилуйте… Скажите, наконец, внятно, в чем дело? И если это про нашу компанию, может, мне лучше Катю попросить приехать?

– Речь у нас не о бизнесе, а о замысле вашем великом, поэтому не стоит Екатерину Степановну тревожить. Она молчит последнее время, вот и славненько. Она очень много разговаривала все эти пять лет, слишком много. Силы у нее, конечно, недюжинные, но и ей надо отдохнуть.

– А вы откуда знаете, что она молчит? – спросила Полина.

– Тоже мне, бином Ньютона, – не сдержавшись, фыркнул Вульф, и в глазах его метнулся уже знакомый Полине всполох игривого огня. – Так надо было, разве вам самой не ясно? Екатерина Степановна – неординарная женщина. Наблюдал я за нею, изучал ее, как вы знаете, целый год. Выдающийся управленец, умница. Но слишком рациональна. Любой вопрос хочет непременно логикой решить. Анализирует блестяще, а вот синтезирует… Слишком, я бы сказал, прагматична, возможно, даже слишком витальна. Сильно в ней женское естество, причудливо перемешано оно с мужской логикой… Н-да… Только на вас рассчитываю, Полина Альфовна. Вы же помните, с чего все началось?

– Конечно. С моей болезни. Но это же Катя помогла мне понять, почему общество табуировало тему климакса, в результате чего все женщины либо впадают в депрессию, либо – если делают вид, что климакс это ерунда, – становятся злобными и агрессивными. Алена же сообразила, что, только построив на этом бизнес, мы можем…

– Позволю перебить вас, Полина Альфовна. Началось все, как вы помните, с явления. Явление же именно вам было.

– Какое явление?

– Вспомните дорогую вашему сердцу Мясницкую с ее чудесными образами… – Полина лишилась дара речи, а Вульф продолжал, глядя вдаль, поверх кустов отцветших роз и наливающихся соком яблонь. – Не ищите ненужных слов, Полина Альфовна. Вы сами назвали того незнакомца в сером плаще денницей. Вот уж многоликое слово – и дочь Солнца, и одно из имен Люцифера, кстати, и обозначенное на той визитной карточке… Сами сказали, что это был знак. Подви́г ваших подруг на создание страхового общества женщин, туманный его образ, который возник в разговоре с незнакомцем. Но это был знак и иного рода: о том, что все слова имеют свои пределы, ибо люди вкладывают в них лишь те смыслы, которые им дано постичь. Вспомните Фауста, этого строптивого ученика Мефистофеля, который все тщился что-то получить от своего учителя, все время от него что-то требовал. Лучше бы просто слушал… Тогда бы и Гретхен не погибла, и много иных печальных событий не произошло бы.