Неспящая - Наталия Шитова

— Дима! Посмотри на меня!

Бесполезно. Даже если он слышал вопрос, сейчас судорога была сильнее.

— Что тут творится? — резко спросил Корышев и, поняв, что обращаться к Баринову бессмысленно, повернулся к Ромке. — Чётко, быстро, только факты… Ну?!

— Кокон… — поспешно проговорил Ромка. — Димон сказал дня три-четыре. В итоге — шесть. И как вышел, вот так… Уже вторые сутки.

— Приступы часто?

— А я знаю, часто это или как? — растерялся Ромка. — По всякому. Обычно пару часов его крутит, потом немного без сил полежит, и всё снова.

Корышев взглянул на меня:

— Кажется, мы как раз вовремя.

Это называется неполный выход. Пограничное состояние, при котором кикимору после выхода будто бы то кидает обратно в кокон, то снова из кокона достаёт. Мозг работает с такой перегрузкой, что неизвестно, что он выкинет в следующий момент, что отключит: сердце, почки, лёгкие? Не узнаешь, пока это не произойдёт.

Может быть, Райда объяснил бы, почему это случается. Нам это пока было неизвестно. Выглядит всё так, будто иногда кому-то не везёт. Сейчас не повезло Баринову.

Корышев снял свой пижонский пиджак и засучил рукава сорочки. Вдвоём с Ромкой они попробовали переложить Баринова на спину, но скрюченное судорогой тело на спине лежать отказывалось, всё время валилось обратно. Тогда Корышев перевалил Баринова на другой бок, вытащил из его рук одеяло и просто прикрыл беднягу.

— Я знаю, что есть предписанная в этом случае последовательность применения медикаментозных средств, — проговорил Корышев. — Но что и как делать, может знать только Айболит. Боюсь, что даже если мы тут сядем над Бариновым втроём, толку не будет…

— Да, ты прав, — согласилась я. — Это может длиться бесконечно, пока организм не сломается.

Я отправила Ромку за горячей водой и полотенцами.

Когда он вышел из комнаты, Корышев сурово спросил:

— Ты знала?

— Знала что? Что Димка — кикимора? Конечно, нет.

— Что значит «конечно»? Это вовсе не само собой разумеется. Если ты знала и молчала, я не удивлюсь, это вполне объяснимо. Это даже нормально, я бы сказал…

— Никита, я не понимаю, о чём ты.

— Я о том, что это нормально, когда человек никому не выдаёт тайну друга.

— Слушай, какое тебе дело до моих тайн? В любом случае ты к ним никакого отношения не имеешь.

Корышев только вздохнул, а я продолжила:

— Ничего я не знала. Только недавно я подумала: вот служит в дружине тот самый пограничник, которого мы ищем. А они ведь там все стремятся к тому, чтобы стать кикиморами. А вдруг и он тоже кикимора. И я спрашивала Димку, получится ли у дружинника скрывать, что он кикимора. Порешили, что теоретически он может скрывать, а практически это невозможно…

— Правда, Дмитрий? — с деланым удивлением спросил Корышев. — Неужели невозможно?

Димка лежал в той же позе, но взгляд его был уже осмысленным. Приступ в очередной раз схлынул.

— Простите меня, ребята… — проговорил Баринов. — Попали вы со мной… Да и я теперь попал.

— Да мы-то что, — отмахнулся Корышев. — А вот ты попал, что есть, то есть.

— Никита, прекрати! — возмутилась я. — Ему помочь надо, а ты…

— А я что делаю?

— А ты издеваешься над ним.

— Ой, правда? — сокрушённо вздохнул Корышев. — Это по старой памяти, видимо. Старая память, она у меня дурная, всякую дрянь помнит…

— Да заткнись ты! — я подскочила к нему и изо всех сил толкнула в плечи. — Лучше уйди прочь, я одна справлюсь!

— С кем ты справишься? С ним? Да ты посмотри на него, в нём хорошо за центнер будет. Я и то его с трудом ворочаю.

— Ромка поможет.

Но Корышев покачал головой и пошёл навстречу Ромке, который тащил парящее ведро с водой и несколько старых махровых полотенец.

Намочив полотенца в горячей воде и хорошенько их отжав, Корышев откинул с Баринова одеяло. Димка вздрогнул и несмотря на своё плачевное состояние, при котором, казалось бы, уже не до приличий, явно смутился, что я вижу его в затрапезного вида труселях.

— Да ладно тебе, расслабься, — сказал Корышев миролюбиво. — Сейчас станет немного полегче, а там и Айболит приедет.

Корышев ловко обернул Баринова горячими полотенцами. Так следующий приступ можно было немного оттянуть.

Никита сел на пол, чтобы было удобнее разговаривать с больным.

— Как же ты умудрился-то так зашифроваться? — спросил он с интересом.

— Я — чёрный, — отозвался Баринов. — Если ты знаешь, что это значит. Таким, как я, проще.

— Верно. Такие, как мы, и не на такое способны, — согласился Корышев.

Баринов только усмехнулся.

— Лада, давай-ка, звони Малеру, — сказал Никита, оборачиваясь ко мне. — Без него мы не справимся. Было бы дело в рейде, забрал бы его на передержку однозначно. Его обколоть нужно и наблюдать в стационаре. Звони.

— Ребята, да не надо… — простонал Баринов, ворочаясь в мокрых полотенцах. — Я сам выберусь! Не палите меня, ребята! Вы ж понимаете, крышка мне, если правда вскроется…

Я тоже присела перед диваном.

— Дим, а без Эрика тебе другая крышка может приключиться. Та, которая совсем с концами… Ты не бойся. Эрик сроду ни одной кикиморе не причинил вреда.

— Ни одной не причинил, значит, я первый буду, — брякнул Баринов, мелко вздрагивая. — Он мне тот ментолин для Корышева не простил.

— Не говори ерунды! — рассердилась я и вынула телефон.

Пока я слушала гудки в трубке, Корышев наклонился к Баринову и поинтересовался вполголоса:

— А кстати, собрат по несчастью… У тебя ничего не ёкнуло, когда ты меня пытал?

Землисто-серый от мучений Баринов умудрился вспыхнуть нервным румянцем:

— Я ж для Ладки… Ради Серова. Он же классный парень был, настоящий, надёжный…

— Угу, понял, — кивнул Корышев задумчиво. — Ради Серова. Молодец ты, конечно…

Эрик, наконец, ответил мне, но, видимо, совсем через силу. Обиделся он на меня здорово. Но, услышав, какие у нас проблемы, дал короткие инструкции и сказал, что сейчас возьмёт такси и приедет.

Убрав телефон, я принялась искать сумку Баринова, с которой он редко расставался. Нашла я её тут же, в комнате, и принесла к дивану.

— Дима, ты ведь точно с собой медикаменты носишь…Эрик велел тебе пока стандартный релаксант вколоть.

— Поройся, там есть коробка, плоская такая, — проговорил Баринов, стуча зубами.

Я потрогала полотенце на нём.