Драгоценные камни в мифах и легендах - Джордж Фредерик Кунц

Индусы верили, что использовать алмазы низшего качества в лечебных целях невероятно опасно, так как они не только не вылечат болезнь, от которой предписаны, но могут вызвать хромоту, желтуху, плеврит и даже проказу. В отношении же использования алмазов высокого качества даны очень четкие указания. В определенный день, считавшийся благоприятным для этой процедуры, камень погружали в сок кантакары (паслена, белладонны) и на всю ночь нагревали на слабом огне тлеющего сухого коровьего или буйволиного навоза. Утром его погружали в коровью мочу и снова нагревали. Эти процедуры повторяли в течение семи дней, и по окончании этого срока алмаз можно было считать очищенным. Затем камень закатывали в пасту из стручковых семян, смешанную с камедью и каменной солью. Там его нагревали двадцать один раз подряд, пока он не превращался в пепел. Потом этот пепел растворялся в какой-нибудь жидкости, и снадобье «способствовало долголетию, общему развитию тела, силе, энергии, красоте, счастью», придавая конечностям крепость алмаза.

Австрийский дворянин, который долгое время не мог спать без ужасных сновидений, надев золотое кольцо с алмазом, вставленным в кольцо так, что касался кожи, немедленно излечился.

В этом случае, как и во многих других, соприкосновение камня с кожей доказывает, что ожидаемый эффект вызван не магическими свойствами камня, а физическим излучением, передающимся от камня к телу владельца.

Рассказывали, что, когда папа Климент VII в 1534 году заболел, врачи прибегли к порошкам, состоящим из различных драгоценных камней. В течение четырнадцати дней они, по слухам, израсходовали на эти камни сорок тысяч дукатов; одна доза стоила три тысячи дукатов. Самым дорогим ингредиентом лекарства был алмаз, который ему подарили в Марселе. К сожалению, этот щедрый дар оказался бесполезным. Если верить современной науке, эти лекарства могли бы убить папу, даже если бы он был совершенно здоров.

Старинное поверье, будто алмаз темнеет в присутствии яда, итальянский врач объясняет тем, что мелкие и разреженные частицы яда, пропитывающие поверхность алмаза, не способны проникнуть в его массу и, аккумулируясь на поверхности, изменяют цвет камня. Алмаз, будучи холодной субстанцией, мог конденсировать вредные вещества, исходящие от тела, отравленного ядом. Но это изощренное объяснение феномена, никогда не существовавшего, разве что в воображении тех, кто о нем рассказывает, характерно для Гонелли, который всегда был готов подобным образом приукрасить любой рассказ о чудесных свойствах драгоценных камней.

ГЕЛИОТРОП

Исторический пример использования гелиотропа при остановке кровотечения приводит Джорджо Вазари (1511–1574), автор биографий итальянских художников эпохи Возрождения. Однажды, когда художник Лука Синьорелли (1450–1521) выбирал место для одной из своих картин в церкви в Ареццо, у Вазари, присутствовавшего при этом, началось сильное кровотечение, и он потерял сознание. Синьорелли, ни минуты не колеблясь, вынул из кармана амулет из гелиотропа и приложил его Вазари между лопатками. Кровотечение, говорят, тотчас же прекратилось.

Гелиотроп использовали в лечебных целях индейцы Новой Испании, и Монардес[150] отмечает, что они нередко вырезали этот материал в форме сердца. Это кажется очень уместной формой для предмета, используемого для остановки кровотечений. Наилучший эффект достигался, когда камень опускали в холодную воду, а затем пациент держал его в правой руке. Конечно, контакт с любым холодным предметом увеличивает свертываемость крови, но в данном случае связь с сердцем достигалась тем, что пациент держал камень именно в правой руке. Монардес утверждает, что и испанцы, и индейцы применяли камень таким образом.

Францисканский монах Бернардино де Саагун, который был миссионером в Мексиканской Индии вскоре после мексиканского завоевания, пишет, что в 1576 году он вылечил многих туземцев, находившихся на пороге смерти от кровотечения, вызванного чумой. Он давал им подержать в руке кусочек гелиотропа. Таким способом, заявляет он, ему удалось спасти много жизней.

Роберт Бойль в своем «Эссе о происхождении и свойствах камней» (Лондон, 1672) рассказывает о своем знакомом джентльмене, обладавшем «необычайно сангвиническим темпераментом» и страдавшем от носовых кровотечений. Жена приобрела для него гелиотроп и велела повесить камень на шею. С этого момента кровотечения прекратились, но, стоило ему снять камень, они возобновлялись. Бойль высказал предположение о действии самовнушения, но друг рассказал ему о случае с женщиной, потерявшей сознание от кровотечения. Когда к телу пострадавшей приложили гелиотроп, кровотечение прекратилось. Бойль утверждает, что этот целебный камень вовсе не был похож на настоящий гелиотроп. Возможно, кровь остановилась под действием холода камня, а может быть, кровотечение прекратилось само по себе.

ЖАД

Жад, или нефрит, является камнем весьма определенных терапевтических свойств. Сейчас осталось очень мало мест, где добывается этот минерал (главные источники – Средняя Азия и Новая Зеландия), но в доисторические времена камень, должно быть, был распространен довольно широко. Топоры и другие предметы из жада обнаруживают при раскопках во многих землях как Старого, так и Нового Света.

Когда испанцы открыли и обследовали южную часть Американского континента, они обнаружили многочисленные туземные украшения и амулеты из жада (жадеита) и многие из них привезли с собой в Европу. Название «жад» происходит от испанского слова piedra de hijada, буквально означающего «почечный камень», которое, говорят, было обусловлено тем, что индейцы использовали его для лечения всех болезней почек. Название «нефрит» обязано своим происхождением той же идее. В старину, по-видимому, считалось, что жад великолепно помогает при родах, и множество хитроумных догадок строилось относительно связи между этим поверьем и формой некоторых доисторических изделий из этого материала. Действительно ли испанцы узнали у индейцев, что камень пригоден для лечения почечных болезней, или индейцы лишь намекали на это его необыкновенное свойство, чтобы придать большую ценность своим нефритовым украшениям, – ответ на этот вопрос еще не получен.

Первое упоминание о жаде как лекарстве встречается в рассказе сэра Уолтера Роли о его путешествии по Гвиане. Описывая народ амазонов, обитающий во внутренней части страны, Роли говорит:

К середине XVII века способность жада исцелять различные формы каменной болезни была общепризнана. Подобный же пример приведен в одном из писем Вольтера. Он очень страдал от «камня» и получил от мадемуазель Поле красивый браслет из жада. Приняв этот подарок, он выразил свою искреннюю благодарность фразой, в которой чувствуется одновременно и неделикатность, и галантность: «Если камни, которые вы мне прислали, не разрушат мои, они, по крайней мере, заставят меня терпеливо сносить страдания; и мне кажется, я не должен жаловаться на колики, если они принесли мне такое счастье». Название, используемое Вольтером, L’ejade, восполнило недостающее звено в происхождении этого слова от испанского hijada. Когда подарок дамы доставили Вольтеру, несколько друзей, присутствовавших при этом, решили, что это знак любви, пока он не убедил их, что это всего лишь лекарство. Похоже, мадемуазель Поле была его товарищем по несчастью, и, намекая на это, Вольтер пишет: «По-видимому, нефрит произвел на Вас эффект, которого Вы от него не ожидали, и его достоинства подтверждают Ваши».