Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

известно, соседствует акционерное общество „Лена Голдфилдс“, и боюсь, что мы не выдержим конкуренции. Между тем оное общество изъявило согласие приобрести ваш прииск по сходной цене — полтора миллиона золотых рублей. Если вы согласны и доверите мне совершить эту сделку, Я охотно исполню…»

— Побойтесь бога, Петр Владимирович… Наш прииск дает полтора миллиона в год!..

— Давал, Иннокентий Илларионович. Да вы что торгуетесь? За услугу получите от нас столько, сколько вам господин Ратько-Рожнов не заплатит за десять лет ревностной службы. Ну что, по рукам?..

Во дворе Петра Владимировича Грюнвальда ожидала тройка лошадей, запряженная в карету. На облучке сидел склоненный вперед кучер, похожий на филина. Черная борода, ниспадающая на могучую грудь, шевелилась от ветра. И кто его знает, о чем думал кучер, надвинув на лоб тарбаганью шапку. Может, вспомнил о тех дорогах, которые привели его в далекую Сибирь, потом — в глухую тайгу. Может, вспомнил о родной деревне, о любимой невесте, которая так и не дождалась его.

До чего же долго гостит хозяин! Приехали они днем, а теперь уже вечер, в доме зажгли лампы. На дворе становилось прохладно. Кучер от скуки стал напевать. Вначале тихо, а потом все громче и громче:

Тройка мчится,

Тройка скачет,

Вьется пыль

Из-под копыт…

Песню подхватили высокие горы, обступившие прииск с двух сторон.

Акционерное общество стало возвращать в строй шахты и карьеры, которые были давно заброшены прежними владельцами Спрос на крепежный лес повысился. Павел Тихонов получил крупный подряд на поставку леса. Теперь у него лес рубили триста лесорубов, восемьсот оленей ходило в упряжке. По всей округе извели весь лес, большие площади были превращены в пустыри, словно пожар прошел. Лес рубили на хребтах Таптыги и Чумаркой и возили на Иннокентьевский, Федосиевский, Надеждинский и Андреевский прииски.

Всю зиму Федор возил лес с хребта Чумаркоя на Федосиевский прииск, Однажды весной Федор на восьми оленьих нартах вез лес. По дороге он догнал человека.

— Послушай, приятель, подвези меня до Надеждинского прииска, — попросил пешеход.

Человек, которого Федор догнал, был пьян, его пошатывало из стороны в сторону. «Не хватало еще с пьяным возиться», — подумал Федор и хотел проехать мимо. Пьяный рванулся и схватил за постромки.

— Стой!

— Олени и так еле тащат нарты. Разве не видишь?

— Подвези, — начал канючить пьяный. — Я заплачу… Хочешь спирту? Вон он, спирт…

На приисках спирта невозможно было достать. Изредка контрабандой привозили спирт из Мачи и Нюи и брали за него бешеные деньги. Откуда у этого человека спирт? Уж не ворованый ли? Неужели он не знает, что пьяным опасно появляться — стражники хватают, сажают в холодную и начинают допрашивать, где взял спирт.

— Ты где раздобыл спирт? — спросил Федор.

— Какое твое дело?

— А все-таки. Кто тебе дал?

— Сенька Санников… Знаешь Сеньку?.. Сенька чего хочешь добудет. Скажешь ему: вынь у исправника Курдюкова глаз и брось в помойку — вынет… Вот крест… Сенька м-ма-ладе-ец, Сенька не боится стражников, стражники сами его боятся.

О Санникове Федор слышал. Это был разбойник с большой дороги, держащий в страхе всю тайгу. Рассказывали, что он мужик огромного роста, рыжеглазый, отчаянный и ловкий и что якуты зовут его — Медвежьи глаза. «Уж не из шайки ли Санникова этот пьянчуга?» — со страхом подумал Федор, раскаиваясь, что посадил его.

— Почему я пью?.. Потому пью, что вот тут, — он показал на грудь, — кипит… Евстигней, паскуда… мою жену… Понял? Ты понял?.. Ничего ты не понял. Нет у меня теперь жены. Кругом паскудство! У каждой шахты повесили железные кружки… бросать самородки. Бросил фунт… первый раз — получай по четыре рубля за золотник, со второго фунта — по рублю. Нашли дураков. А мы вот не дураки. Больше фунта в кружку никто не кладет. Остальное загоняем за спирт… Будешь пить?

Увидев спирт, Федор не смог побороть искушение, взял бутылку и, не дыша, сделал несколько глотков. Жидкость обожгла горло, забило дыхание. Федор еле продохнул.

— Еще пей!

Федор покачал головой, возвращая бутылку с недопитым спиртом. Пьяный взял в рот горлышко бутылки и запрокинул голову. Спирт забулькал в горло.

— У-у-у-ух!.. — громко выдохнул он с присвистом, тыльной стороной рукавицы вытер губы.

Спирт ударил Федору в голову, стало тепло-тепло.

— Пей!..

Федор взял бутылку и опять отпил. На этот раз спирт пошел легче и не так жег. Он хотел вернуть владельцу остаток спирта, но тот не взял.

— Допивай… Пробка потерялась… Давай тяни, все равно выльется.

Федор допил бутылку и бросил ее в снег… Он не помнил, когда приехал с лесом на прииск и что делал. Ему потом рассказывали, что, когда олени подвезли их к штабелям, Федор, вместо того чтобы сгружать лес, сидел, обнявшись, со своим спутником на нарте и пел. К ним подошел урядник Васька Тюменцев и поволок в участок.

Проснулся Федор утром в арестантской. Голова раскалывалась, тянула вниз, как берестяное ведро с водой, в горле пересохло. Его друг по несчастью бревном лежал на грязном полу. Потом пошевелился, шаря у себя за пазухой.

— У меня еще была бутылка. Вот паскуды… забрали!

Вскоре в арестантскую, гремя шашками, вошли два казака и повели задержанных в комнату станового. Там их ждал полицмейстер.

— За что попался? — спросил он у Федора.

— Не знаю.

Полицмейстер окинул Федора сердитым взглядом с головы до ног.

— Пошлите ко мне урядника! — распорядился он.

Вошел урядник Васька Тюменцев. Федору показалось, что он где-то видел эту красную откормленную физиономию с рыжей бородой и усами. Урядник стоял и ел глазами начальство, весь его вид как бы говорил: «Чего изволите?» Васька чем-то походил на оседланного мерина, готового принять на свой хребет седока. Так же, переминаясь с ноги на ногу, топтался на месте.

— Господин урядник, — с кривой улыбкой обратился полицмейстер к Ваське Тюменцеву. — Этот человек не знает, за что он попал в арестантскую. Помогите ему вспомнить.

Урядник вытянулся и рявкнул:

— Был пьян, ваше высокородие!

— Говори, откуда взял спирт? — уставился полицмейстер на Федора. — Ну?..

Федора бросило в пот. Лицо и уши запылали жаром, словно к ним поднесли раскаленные угли. Он покосился на того, из-за которого попал в беду, и увидел, что тот побелел от страха.

— Я вез лес и догнал вот его…

— Он был пьян? — перебил полицмейстер. — Ну чего замолчал? Пьян?..

Федор кивнул головой — «да», но сказал совершенно другое:

— Нет.

— Трезв?

— Ага…

— Значит, ты его напоил? У тебя был спирт?

— Нет.

— Ты что заладил: «нет, нет»?

— Мы