Баллада о Звездной Республике - II - Елена Долгова

— Не совсем бессмертная, но почти.

— Ну, да, вот я и подумал… То есть, я, конечно, парень простой, не пилот, а штурмовая пехота, но в кают-компании голопроектор починили. Может, сходим вечерком в кино? Если хочешь, называй меня Костей…

* * *

Сибирцев, стоя возле палатки, смотрел на закат Теро. Небо над плосковерхими горами полыхало пурпуром и темной синевой.

— К вам посетитель, товарищ капитан.

— Кто?

— Старая женщина-терайа, очень волнуется.

— Пропустите.

Посетительница держалась скромно, но гордо. Смотрела на Сибирцева внимательно и без страха.

— Меня зовут Мария Далькроз.

— Пожалуйста, присядьте на скамью, мадам. Предпочитаете английский или эсперанто?

— Если можно, то испанский.

— Я не очень хорошо на нем говорю, но, если будут проблемы, поможет браслет.

— Моя просьба касается Генри Элфорда. Пожалуйста, капитан, не казните его.

— У нас нет права казнить людей на Теро.

— Но у врагов Элфорда такое право есть. Уильям мертв, его не достать, и эти люди задумали линчевать его сына.

Неприятно пораженный Сибирцев нахмурился.

— Решение глупое и жестокое. Впрочем, пока Элфорд-младший на «Алконосте», он в безопасности.

— Я слышала, портал должен закрыться.

— Да.

— Вы оставите Хэла не Россе?

— Нет. Он выразил желание вернуться на родину. Это просто свобода воли, сеньора. Каждый имеет на нее право. Кстати, вы родственница Элфордов?

— Нет, я обычная старая женщина. Хэл спас мою жизнь и даже больше, чем жизнь. Он прекратил мое унижение.

— Вот как. Не знал. Если можно, расскажите подробности.

— Он перебил схвативших меня мародеров. Про их отвратительные бесчинства не хочется вспоминать. Хотя бы ради этого, дайте Хэлу шанс. Отпустите его туда, где его не перестанут ненавидеть.

— Эмиграция на Геонию?

— Да.

Сибирцев задумался, рассматривая закат. Ночной ветерок принес горьких запах дыма.

— Вариант хороший, но решать тут не мне. Поговорите с молодым Элфордом. Скажите, что жизнь не закончена, предложите присоединиться к экспедиции.

— Вы его отпустите?

— Конечно, отпущу.

— Я могу вписать Хэла в документы как собственного сына.

— Главное, убедите его самого. Попытайтесь, но это будет непросто.

* * *

— Знаешь, капитан, у меня будто камень с души свалился, — сказал Сибирцеву старпом, после визита Марии Далькроз на «Алконост». — Хэл — парень неплохой, стержень у него есть, гонору только много. Ну, появился на Геонии «герцог Далькроз», наши руки чисты.

— Ты прав, Альбертыч… прав. Но сам-то он сможет забыть? С точки зрения терайа мы отняли у парня все — отца, имя, статус, карьеру власть. У них такое не прощают.

— Мы ничего не отнимали, этот вариант он выбрал сам, когда отпустил Мартынова.

— Кстати, как там с лекарством от феро?

— Я пообщался с Петровским и Корниенко. За счет информации с карты памяти исследования продвинулись. Они говорят — части мозаики соединились: технологии Алконоста и знания Теро. Если дальше пойдет так — скоро поставим Вечерова на ноги.

* * *

Очнувшись, Вечеров увидел Ленца. Еще недавно мертвый друг улыбался ему, прищурив снова здоровый глаз.

— Роберт? Я что — помер и в рай попал?

— Да, это я, и не дергайся, старлей — мы не в раю. Я — всего лишь доппельгангер вашего Ленца, а ты проспал самое главное.

Вечеров ощущал душевную радость, что было хорошо, и мышечную слабость, что было плохо.

— Ты, жив, это главное, а здоровье вернется, — заверил его Ленц. — Хорошо, что увиделись напоследок, а теперь пора попрощаться. Через час спускаюсь транспортником на грунт, оттуда через портал — к себе на Теро, и больше никогда не увидимся.

— Что такое Теро?

— В двух слова не объяснить. Когда все устаканится — прочитаешь материалы.

Вечеров привстал, потом сел на кровати. Посмотрел на собственные руки, удивляясь худобе.

— Я же тебя хоронил, брат… а тут вдруг такое.

— Ты не меня хоронил, а доппельгангера, и, скажу честно — я тебя, старлей, никогда раньше не видел. Не знакомы мы, понимаешь… а все же чувствую — могли бы сдружиться.

— Не хочешь остаться на «Алконосте», а?

— Прости, не могу, меня очень ждут. Удачи, брат, и спокойного тебе Космоса.

* * *

Сибирцев и Валеев разговаривали в каюте капитана, с глазу на глаз и без лишних свидетелей. Хрустальные стаканы блестели на накрытом столе, проектор показывал череду голограмм — дорогие памятные места, родные и дружеские лица.

Сибирцев, против обыкновения, скинул китель и сидел в одной рубашке.

— Знаешь, Альбертыч, мы живем, меняемся, делаем свою работу, находим и теряем, а потом случается то, что случилось со мной. Поиск справедливости становится важнее, чем боевая задача. Наверное, для человека это хорошо, но для офицера плохо, — Сибирцев вздохнул. — Мы оба знаем — мои решения по операции на Теро очень сомнительны.

— Да, но они были продуманы и оказались удачны.

— Продуманы — может быть, однако, я нарушил устав и приказ. Теоретически, я обязан самого себя отправить на под трибунал. И уж, конечно, обязан уйти в отставку.

— Прямо сейчас? Нельзя. Ты нужен «Алконосту».

— Кораблю нужен не Сергей Сибирцев, а капитан, и ты, Албертыч, станешь отличным капитаном. Да и что тут говорить — пора старпому расти по службе.

— Нет, нельзя. А как же ты?

— Как-как… На Земле, меня бы посадили, или, может, только разжаловали. Ладно, ничего… Ушел бы в НИИ Космоса. Или в экспериментальную медицину как носитель редких антител. Может, в какой-нибудь гуманитарный фонд. Искал бы супервиро, пытался им помочь, да мало ли чего еще… Дома у нас люди нужны.

— Мы не дома.

— Да. Поэтому я уйду на Теро. Там сейчас мертвый император, мой доппельгангер, пандемия и полмиллиона отчаявшихся людей.

— Серега, да ты с ума сошел. Ты что — собираешься один править больными сумасшедшими? Хочешь мучеником стать?

— Зачем? Кровь буду сдавать разумными дозами, просто как донор. Найду способных ученых — они займутся синтезом заменителя. Заодно попытаю свои силы в государственном управлении. И не один, разумеется. Там Ленц, там Эрнесто и его сторонники.

— А если не справишься?

— Буду стараться.

— А как же твоя семья на Земле?

Сибирцев вздохнул.

— Не береди рану. Жене я напишу, письмо передашь, когда вернешься. Дети уже взрослые, они поймут.

— Ты бы подумал.

— Да подумал я, все уже решено.

— Эх, Серега. Мы же больше никогда не увидимся…

* * *

День прощания с экс-капитаном настал. Сибирцев решил провести его тихо, без публичных проводов громких слов. В своей каюте, в одиночестве, он снял мундир и повесил его в шкаф, переоделся в неприметную куртку и брюки, сложил в рюкзак немногие личные вещи — картонное фото матери и отца, медаль «за заслуги перед Космофлотом», томик Уитмэна, напечатанный на бумаге, смену белья, бритву.

«Эх, Серега, Серега, куда ты лезешь…» — посетовал батя,