Ангел пригляда - Алексей Винокуров

Лилиан, впрочем, была не одна такая. Они шли по узкой галерее, и в каждом проеме, в каждой нише туманно маячили изогнувшиеся женские тела, глаза у некоторых были закрыты, как бывает в глубоком сне, но Суббота видел, что сон был осторожным, чутким. Женщины, стыдливо прикрытые призрачной кисеей от пришлого жадного глаза, выглядели соблазнительно и опасно. Суббота распознал лишь беспощадных амазонок да мощногрудых валькирий, не допущенных некогда в Валгаллу к умершим мужам и образовавших свои воинские отряды – об остальных, пока они шли, рассказывала сама Диана.

Тут были греческие гетеры, индийские апсары, ирландские сестры Морриган, уносящие мертвых с поля боя. Несли таинственную вахту каракалпакские кырк кыз, грезили о далеких степях грозные наездницы-фраваши, смотрели исподлобья коварные дочери Инанны, ненавистно щурились узкими глазами вьетнамские сестры Чынг, ждали призыва жены Арджуны, возглавляемые Читрангадой, тайные прислужницы Кали – тхаги – горели незримым огнем, незыблемо, питаясь силой родной земли, стояли поленицы-моревны. Обманчиво склонялись в поклоне услужливые онна-бугэйся с верными копьями-яри, зовуще улыбались куноити с невидимыми до поры, спящими в широком рукаве кайкэнами, только и ждущими напиться вражеской крови. Высились гладиаторши со щитом, трезубцем и сетью…

– Что они тут делают? – спросил, наконец, потрясенный Суббота.

– Это наша армия, – просто сказала Диана.

– Я себе армию иначе представлял…

– Видишь ли, Дий – настоящий мужчина. Он любит общество женщин. К тому же каждая из них может голыми руками уничтожить взвод спецназа. Они верны, неболтливы, нелюбопытны, беспощадны… Словом, подлинные женщины.

Суббота не стал спорить – себе дороже. Но, идя, старался по сторонам теперь особенно не глазеть – может быть, верные и неболтливые не любят этого, один бросок кинжала – и конец не в меру любопытному самцу.

Они понемногу поднимались по галерее вверх, но у Субботы вновь, как при первом посещении корпорации «Легион», возникло чувство схождения в холодную, страшную глубину. И чувство это было куда сильнее и ярче, чем в первый раз. Он ощутил, как леденеют его ладони и гулко, медленно бьется сердце, с каждым ударом все медленнее, словно ему не хватает воздуха, – а может, просто тепла, солнца, свободной воли.

С каждым шагом стены раздвигались, становились все дальше и, наконец, окончательно пропали во тьме. Давно уже исчезла галерея, ниши и неистовые девы-воительницы, охранявшие покой ужасного Дия. Еще несколько шагов – и перед ними прямо в пустоте оскалился входной проем. Холод и страх исторгал он… казалось, еще шаг, и ты исчезнешь в нем, как бесследно исчезает свет далеких звезд в пасти черной дыры.

– Жди меня, – сказала Диана, повернувшись к Субботе. – Я вызову Леонарда.

И вошла в черноту. Он неосторожно глянул ей вслед. В тот краткий миг, когда она пересекала таинственную границу, там, в немыслимой дали увидел он темную фигуру. Чудовищный, невыразимо страшный силуэт без глаз и без лица возвышался над всем мирозданием…

Словно молния ударила – он вспомнил эту фигуру! То был Дий из его старого сна, Дий, который велел ему повиноваться.

Затинькал по-птичьи телефон: пришла эмэмэска. Отправителем значился Рубинштейн. «Жив все-таки, жив!» – возликовал Суббота, открыл файл – там было небольшое видеописьмо.

С экрана на Субботу глядел живой и здоровый Иван Иваныч. Вид у него был ясный, бодрый, хотя и несколько озабоченный. Заговорил он не сразу, словно чего-то ждал, но когда заговорил, смотрел только на Субботу, не отрывался.

– Юрий Алексеевич, – сказал он, – если ты меня сейчас видишь, это значит, скорее всего, что я умер.

Суббота похолодел. Значит, все-таки…

– Впрочем, это не так важно, – продолжал Рубинштейн, – хотя и очень печально, не спорю. Важнее другое. Перед отъездом я тебе закинул на телефон программу-навигатор. Чтобы отслеживала твои перемещения и включилась в нужный момент. Раз письмо мое сработало, значит, ты находишься прямо в логове Люцифера. А вот это уже очень плохо. Безнадежно плохо, сказал бы я, если бы не был с тобой немного знаком. Но я тебя знаю, и небольшая надежда еще есть. Сатана, при всей его власти над жизнью и смертью человека, не властен ни над волей его, ни над сердцем. Он уже протянул к тебе лапы. Был бы ты простым смертным, я бы сказал просто: умри с честью. Но ты умирать не имеешь права, слишком ты нам нужен, понимаешь? Но им ты тоже необходим. Поэтому прямо сейчас придется тебе сделать выбор – мы или они. Не стану морочить тебе голову: Люцифер на земле – полновластный владыка и может дать тебе все, что ты захочешь, и даже то, о чем ты не догадываешься. Мы же ничего обещать не можем, кроме головной боли и чистой совести. Поэтому решай, и решай быстро…

Рубинштейн на мгновение замолчал и глядел теперь через очки куда-то в сторону, словно прислушивался к чему-то далекому. Снова заговорил:

– Если ты решил в его пользу, просто отключи телефон и действуй, как хочешь. Но если я в тебе не ошибся, тогда немедленно беги оттуда. Беги как можно быстрее…

Суббота растерянно огляделся: куда бежать, вокруг царила мрачная пустота без стен и направлений.

– Знаю, – сказал Рубинштейн, – куда бежать – непонятно. Но, как уже было сказано, у тебя на телефоне – программа-навигатор. Она очень древняя, появилась за несколько тысяч лет до первых компьютеров. Называется «Нить Ариадны». Сейчас она активируется и будет работать как компас. Иди по ней. Иди и не теряй времени. Засим прощаюсь… твой Иван Иваныч Рубинштейн.

Файл кончился, вместо него на экране зажглась зеленая фосфоресцирующая стрелка. Пару раз мигнув и качнувшись из стороны в сторону, она вдруг вытянулась и указала направление. Суббота обернулся на черный зев – оттуда, казалось ему, уже надвигалось что-то огромное, неимоверное – и пошел прочь по стрелке, все ускоряя шаг, потом перешел на трусцу, побежал…

Стрелка покачивалась, как у настоящего компаса, время от времени, рыскнув по сторонам, вдруг меняла курс, один раз даже развернулась на сто восемьдесят градусов, так что Суббота замер в нерешительности – возвращаться назад? Но стрелка упорно тянулась, настаивала, и он, махнув рукой, побежал, куда было указано. Стрелка не обманула его, вокруг стали сгущаться стены, подходить все ближе и ближе, пока не образовали коридор, галерею с нишами, в которых недвижно стояли девы-воительницы.

Суббота облился холодным потом: что, если его захотят задержать или попросту убьют? Но девы – те, которые не дремали, – провожали его равнодушным взглядом. Видимо, они останавливали лишь тех, кто шел внутрь, до уходящих им дела не было.

Все время косясь на стрелку, пробежал мимо кладбища автомобилей. Однако стрелка тут же велела ему вернуться. То есть как, что это значит? Он заполошно покрутил телефон – тот все тянул назад, к машинам. Делать было нечего, пошел, куда велено. Программа явно что-то искала, он двигался от машины к машине, но стрелка вела его дальше и дальше. Вот уже последний автомобиль остался позади, впереди были только мотоциклы… Стрелка довела его до мопеда братьев Вернер. Он пытался идти дальше, пытался – в другую сторону, но всякий раз его возвращали назад. Ну что же, мопед так мопед, пусть и древний, главное, чтобы был на ходу, педалями тут много не накрутишь.