Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова

Но я не могла. Зато могла помочь ему сейчас. Я пыталась объяснить это воинам, но меня никто не слушал. Хьяртана положили на носилки, а меня почти силой затолкали в портал. Мои попытки сопротивляться напоминали беспомощную возню котенка: кажется, я полностью выложилась, чтобы испепелить гротхэна.

— Нэри Селланд, — голос Каэтана ворвался в этот кошмар неожиданно. — Нэри Селланд, вам никто не помешает ему помочь, но его величеству нужно в тепло.

Конечно, ему нужно в тепло…

На моих глазах Хьяртана занесли в покои. Его губы цветом напоминали синеву зимних сумерек. Стоило на него взглянуть, и меня начало трясти от мысли, что не смогу ему помочь. Я била по проклятому гротхэну и еще по одному ларгу изо всех сил. Что, если мне не хватит магии, чтобы ему помочь?

— Вам лучше сделать то, что вы делаете обычно, прямо сейчас, — сказал Каэтан. — Нет смысла заниматься раной, пока внутри него нет сил бороться.

Упрашивать меня не было необходимости: я бросилась к нему, обняла. Перед глазами все плавало, единственное, на чем удалось более-менее сфокусироваться — это любимое лицо. Наклонившись, поцеловала холодные губы, совсем не чувствуя отклика, и сама похолодела еще больше. Оглянулась, словно в поисках поддержки, но Каэтан не мог мне помочь. Сейчас никто не мог помочь, могла только я. Словно в подтверждение моих мыслей, перед глазами снова потемнело, а внутри стало мертвенно холодно.

— Не вздумай умирать, слышишь? — прошептала хрипло. Кажется, я сорвала голос. — Я еще не сказала тебе, что люблю. Я тебя люблю!

Последнее выдохнула на каком-то пределе сил, снова прикладываясь к ледяным губам, и искорка во мне, внутри меня, в моей груди, вдруг раскрылась солнцем. Я потянулась к нему и вложила в поцелуй всю свою силу, всю магию — пусть даже это последний раз, когда я горю, последний миг, когда ее чувствую, я готова была отдать ее всю только за то, чтобы он жил. И когда уже начало казаться, что ничего не меняется, раздался сдавленный, рваный хрип.

Пальцы Хьяртана вцепились в мою руку, в широко раскрытых глазах с черными провалами зрачков плескалась боль и что-то еще, но что именно, я не успела понять, потому что меня накрыло волной облегчения, а в следующий миг меня снова оттащили от Снежного.

— Все! Достаточно! Дальше я, — скомандовал Каэтан, и, хотя меня пытались вывести из комнаты, я упиралась. Гневно, отчаянно.

— Оставьте! — послышался резкий окрик главного лекаря, и воины отступили. — Все кроме нэри Селланд выйдите! Немедленно!

В покоях Хьяртана остались только я и Каэтан с помощниками. Сейчас рядом со вторым молодым лекарем хлопотали еще другие, они помогали расставлять зелья, нарезали бинты, готовили чистую воду, с помощью магии стерилизуя всякие инструменты. Мне в обморок хотелось хлопнуться от одного только вида всего происходящего. Особенно когда Хьяртана приподняли, раздели по пояс, обнажая рану. Но я держалась. Опустилась в кресло, вцепилась пальцами в подлокотники так, что побелели костяшки, и держалась.

Каэтан с помощниками делали все, чтобы обработать рану, очистить, закрыть, исцелить с помощью магии то, что необходимо было исцелить прямо сейчас. Я не сильна в исцеляющей магии, но понимала, что сращивать все моментально точно нельзя. Поэтому сидела прямая, как палка, следя за слаженной работой лекарей, и выдохнула лишь в ту минуту, когда они отступили, а Хьяртана осторожно переложили на чистые простыни. Его грудь теперь была забинтована, но, к счастью, медленно вздымалась. Повязка уходила на спину, закрывая рану от предательского удара. Еще одна белела на руке, закрывая порезы, оставленные когтями чудовища.

— Ну вот и все. Теперь только восстанавливаться. — Пока помощники прятали зелья в свои саквояжи, Каэтан повернулся ко мне. — Вам лучше пойти к себе, нэри Селланд. Отдохнуть…

— Нет, — как ни странно, это сказала не я. Это произнес он.

Его ресницы дрожали, словно открыть глаза для Хьяртана сейчас было непосильной задачей. Тем не менее он произнес:

— Нэри Селланд останется со мной.

Каэтан поджал губы: его такой расклад явно не устраивал. Особенно когда я бросилась к постели.

Заслонив собой Хьяртана, он недовольно произнес:

— Раз уж понятие антисанитария вас не смущает, позвольте… — и не дожидаясь ответа, распылил содержимое какой-то баночки на меня. Окутывающее золотистое облачко коснулось волос, легло на лицо, шею, руки, платье… на меня всю. — Это обеззараживающее зелье. Теперь — пожалуйста.

Лекарь отступил, я бросилась к Хьяртану, и, поборов желание обнять его крепко-крепко, обняла осторожно, едва касаясь щекой плеча. Судорожно вздохнула, чувствуя, как его пальцы путаются в моих волосах.

— Я тоже люблю тебя, моя бунтарка, — сказал он, и я от неожиданности вздрогнула. Посмотрела на него широко распахнутыми глазами:

— Ты все слышал?

— Еще бы я не услышал такое, — усмехнулся он, а я снова его обняла. По щекам текли слезы, я плакала от счастья — от такого счастья, которое, кажется, вместить в себя просто невозможно. От осознания, что он жив. От того, что я здесь, с ним… От того, что он только что сказал мне то, что сказал. Это чувство любви между нами — оно наша сила. Мне кажется, что сейчас, когда я осторожно прижималась к его плечу, чтобы не причинить боль, моя любовь втекала в него с той же целительной силой, что и моя магия. Но и не только… его ответ мне, и от этого ответа сердце колотилось все быстрее, быстрее и быстрее.

Мне уже все равно, что будет дальше, главное — то, что происходило между нами сейчас. Главное — вот так лежать с ним рядом, чувствуя биение его сердца под пальцами. Слышать его дыхание, чувствовать, чувствовать, чувствовать…

Главное — это наша любовь.

Глава 21

Ливия Селланд

— Ливи, мам, смотрите! Я могу ходить! Я хожу!

Фабиан хлопнул в ладоши, а потом резко поднялся и уверенным шагом прошелся от постели к нам, потом к окну, где обернулся — такой счастливый, такой сияющий, что мне хватило сил только прижать ладони к груди. В уголках маминых глаз сверкнули слезинки, она закусила губу.

Да, мы знали, что после того как стала известна природа заклятия, ударившего по моему брату, Каэтан вовсю работал над тем, чтобы обернуть его вспять, разрушить, но мягко, не причинив вреда мальчику. Знали мы и то, что Фабиан не оставил своих тренировок, но это… это было просто невероятно! Такое за один день не получится, он же сейчас ходил, как будто только это и делал! Всю свою жизнь!

— Вот хитрецы, — озвучила свои мысли мама. —