Человек войны - Андрей Негривода

Они просидели за столом тогда почти сутки. И только уже вечером, 7 июля, Игорек задал вопрос:

– Ну, шо ты, Андрюха? Какие планы? Завтра шо делаешь?

– Планы, Игорек, просто наполеоновские! Дай бы бог успеть, все сделать! Но завтра... Хочу просто по городу погулять.

– Так пошли вместе!

– Нет, братишка, извини! Я хочу с родиной поздороваться. Сам!

– А-а-а... Тогда ясно. Ну ты, если что, сразу звони!

– Договорились, «кусок»!

...В 9 утра Андрей уже выходил из автобуса, который остановился у подземного перехода на углу Дерибасовской и Екатерининской.

«...Ну, вот! И сбылась мечта идиота!..»

Андрей гулял по знакомым улицам и бульварам, всматривался в отреставрированные дома родного города, вглядывался в лица... И понимал, как много всего изменилось за эти годы и сколько всего было для него «незнакомом». Чистые, ухоженные улицы, отреставрированные «новыми украинцами» дома... Встречались даже такие «новостройки», о которых Андрей, родившись здесь, в этом благословенном городе, только слышал, что они здесь когда-то были.

Со странным чувством он смотрел на восстановленный собор. Сколько он себя помнил, с самого раннего детства, коренные одесситы эту площадь именно так и называли – Соборная. Ну, или Соборка... И ему всегда хотелось узнать, почему это название на слуху больше, чем то, официальное, которое Андрей так никогда и не запомнил. И он узнал в конце концов, уже будучи подростком, что здесь, на этом месте, всегда стоял христианский собор, который взорвали фашисты при отступлении из Одессы. С тех пор здесь всегда был большой красивый парк. И тогда, в 95-м, когда он уезжал из Одессы, здесь все еще был парк. А теперь... восстановленные через 60 (!) лет, над площадью Соборки возвышались золотые купола и каждый час бил колокол.

А горсад?! А отреставрированный (наконец-то!) знаменитый на весь мир пивной бар «Гамбринус» – вообще городская легенда!..

Все, абсолютно все в городе менялось к лучшему!

Столько эмоций, столько радостных переживаний за один день ему не приходилось переживать никогда! И он устал! Просто перенасытился радостными эмоциями за три часа.

«...Все, Андрюха! Домой! – Он посмотрел на часы, стрелки которых показывали 12.30. – Надо домой ехать. Переоденусь и пойду на море...»

Это тоже было частью его «программы».

Море... Любимое Черное море!..

Он уже пять лет не купался в море! Он, одессит!..

Средиземка... Нет, она была не родной и чересчур для него соленой. Андрей годами грезил о родном, «одесском» море и попросту игнорировал Средиземное, и в Израиле, и находясь на Корсике, в Аяччо... И когда его звали на пляж, он всегда отнекивался и придумывал разные причины, чтобы не пойти, а сам при этом думал:

«...Нет, ребята! В этой луже я купаться не буду! Никогда!..»

...В 14.10 этого памятного дня Андрей, уже успевший вернуться домой и переодеться в свой старенький, натовский камуфляж, вышел из трамвая № 1 на остановке Лузановка... И в этот момент...

В стареньких динамиках-рупорах, привешенных на столбах, что-то щелкнуло, захрипело и...

Заиграла самая красивая, наверное, для любого настоящего одессита послевоенная мелодия, и полился, знакомый «до боли», лирический баритон одного из самых известных и почитаемых земляков-одесситов Леонида Утесова:

...Есть город, который я вижу во сне,

Ах, если б вы знали как дорог!

У Черного моря явившийся мне,

В цветущих акациях город!

У Черного моря!

Есть море, в котором я плыл и тонул

И на берег вытащен, к счастью.

Есть воздух, который я в детстве вдохнул

И вдоволь не мог надышаться!

У Черного моря!..

А жизнь остается прекрасной всегда,

Хоть старишься ты или молод,

Но каждой весною так тянет меня

В Одессу – в мой солнечный город!

У Черного моря!..

Андрей не сдвинулся с места, пока не дозвучал последний аккорд этой песни, пока не была последняя ее строчка...

У Черного моря, у Черного моря!..

Лузановка...

Один из самых отдаленных городских пляжей Одессы. Но до него с поселка Котовского, где в «хрущевской» пятиэтажке жили родители Андрея, на трамвае было ехать минут двадцать всего-то, а то и того меньше! А Андрей... Да он просто «вырос» на этом пляже!

Здесь ему было знакомо все! Абсолютно все!..

И старая шашлычная, и крохотный местный «луна-парк» с его каруселями, и полуразвалившийся от времени пирс, к которому в незапамятные времена швартовались прогулочные катера, а Андрей ездил на этих «калошах» в центр, на Морвокзал... Даже песок вперемешку с крупными ракушками, и тот был ему знаком с самого детства...

«...Ничего не меняется! Вот она, „застывшая история“! Бог ты мой!..»

Он подошел к крохотному ларьку-палатке, в котором разбитная одесситка торговала «предметами первой необходимости»: пиво, «выпивон покрепше», сухарики к нему и «солнечные очки».

– Пиво можно?

И он в ту же секунду получил ответ на свой вопрос «неправильный» вопрос:

– Можно Машку за ляжку!.. Шо за пиво?

И Андрей тут же включился в эту «национальную одесскую» игру слов:

– А я знаю?! Пивное!

– А я знаю, шо для тебя пивное?! – улыбнулась молодуха. – Може, те в глаза пописать и тоже будет божья роса?!

– Это потом! А сейчас пиво!

– Вот так вы все! Все «потом-потом» ... Так шо за пиво?

– Хочу хорошего...

– И шо те мало? Вон, выбирай любое!

– Наше, хохляцкое...

– Так «Черниговское» бери и не загораживай мне уже тут горизонт!

– Шо, ждешь кого?

– Ага! – хмыкнула разбитная продавщица. – Ветра в поле! Принца под алыми парусами! А вдруг его сюда задует!

– Все еще в сказки веришь?

– А ты нет? Хорошего «хохляцкого» он захотел!.. – Она улыбнулась еще шире, хотя, казалось бы, что шире уже некуда. – Андерсен!.. Так ты уже дождался! Вот!

Она поставила перед Андреем пластиковую полуторалитровую бутылку «Черниговского нефильтрованного» ...

– Нашел свое счастье? Так отвали! Дай и другим помечтать!

– И шо оно такое?

– Иди, сядь на песочек, глотни разов несколько, а дальше сам поймешь!.. А у меня не надо спрашивать – я другое глотаю!..

...Пиво и в самом деле было неплохим.

«...А ведь научились делать! Во Франции такого и не найдешь даже...»