Рабы «Майкрософта» - Дуглас Коупленд

Это было очень «тэвэшно». После 18.00 ее сюжет был заменен сюжетом о том, как приучить свою кошку ходить в туалет.

Сьюзан даже никогда не говорила нам, что давала интервью Си-эн-эн. Но она вышла так здорово! Она просто звезда! А ее почтовый ящик в нашей маленькой «Ооп!»-точке просто забит отзывами. Сьюзан, одетая в футболку с портретом Бренды Лорель (исследователя половых различий интеллекта), которую она сделала на заказ в «Кинко», сияла от счастья не только из-за того, что ее доля в «Ооп!» оказалась спасенной в последнюю минуту благодаря карману Эйба, но и при виде международного взрыва «Чикс».

— Какая реклама для «Чикс», — сказала она в полном восторге. — А это рукопожатие выглядело по телевизору так классно! Самая лучшая идея в моей жизни.

На закате мы отпраздновали вес новости дня напитками в «Эмпайр Тэп Рум», весь вечер люди подходили к Сьюзан и говорили:

— Ты умница!

И Сьюзан признавала, что она, несомненно, похожа на Кейт Джексон из фильма «Ангелы Чарли».

Майкл размешал «Робитуссин» в своем коктейле «Калистога». Мы спросили его, как называется этот напиток, и он сказал:

— Ныне я нарекаю этот напиток «Джастиной Бейтман» в честь прекрасной и талантливой актрисы, сыгравшей сестру Мэлори во всенародно любимом в восьмидесятых телесериале «Семейные узы»,

Эйб почувствовал себя ущемленным и тоже захотел изобрести напиток, поэтому он кинул в свою диетическую колу две витаминки «Редоксон», подлил рома и окрестил его «Тиной Йозерс, смышленой смазливой младшей сестрой из упомянутого выше телесериала».

Потом мы измучили официантов, требуя всех этих европейских напитков с разными слоями из всевозможных ликеров различной тяжести в высоких тонких стаканах. Дасти назвала эти напитки «метафорой классовой системы», и тут мы совершенно съехали с катушек, вспомнив, что раньше она была такой политичной, а теперь просто меняет тему каждый раз, когда о политике заходит разговор.

Затем из-за того, что на территории Залива так много людей носят татуировки, мы стали обсуждать татуировки. В итоге мы пришли к общему выводу: «Фу!» Все, кроме Бага, которому еще светит пожизненное телесное увечье во время визита для прокалывания уха, что состоится на следующей неделе. Вообще-то он немного захандрил: видимо, от расставания.

Короче, мы заключили, что если под дулом пистолета нас заставят сделать татуировку, то единственным приемлемым изображением для ношения на своем теле является штрих-код.

Потом мы пытались решить, какие именно штрих-коды были бы круче всего, и сошлись на том, что самыми лучшими будут те, у которых высокоузнаваемое название брэнда: «Крафт», «Котекс», «Марлборо», «Кока-Кола» и так далее.

После чего мы подумали, что штрих-коды вскоре устареют, и их изображение у тебя на плече или на лбу будет таким же позором, как татуировка «Бетамакс».

В итоге на татуировку мы так и не решились.

В конце вечеринки, когда мы все были уже порядком пьяны, произошел дурацкий случай. Итен нес два бокала с горящим коктейлем «Самбука», споткнулся о коробку «Планета Обезьян», которую кто-то оставил на полу рядом с рюкзаком, и напитки выплеснулись прямо на спину футболки Сьюзан, она загорелась, прямо как парень по кличке «Пожар!» из какого-то фантастического фильма.

Эммет наскочил на нее сзади и потушил пламя, а Сьюзан, которая была так пьяна, что ничего не знала о «Самбуке», сказала:

— Я прощаю тебя, моя любовь.

Эммет поцеловал ее в шею и прошептал, нам с Карлой:

— Она горит и даже не знает об этом. Бедный ребенок.

После «Тэп Рум» мы все были слишком нетрезвы, чтобы сесть за руль (даже строго отслеживающая свой рацион беременная Дасти), поэтому, шатаясь, пошли до офиса (все мы — сливные бачки!), включили приглушенный свет так, что лишь бледные проблески озаряли наш «Лего»-сад, будто бы на закате. Мы просто катались по полу и чувствовали себя маленькими детьми только оттого, что в ближайшие несколько часов нам не надо будет писать коды. Карла с Дасти изобретали аксессуары для волос из кирпичиков «Лего» («Ох, смотри, какой перевернутый хвостик!»), а Итен, Эммет и Майкл вполсилы (или, точнее, в четверть силы) играли в дротики «Нерф» через весь сад. Тодд лежал на животе и пялился на живот Дасти (ребенка пока не видно), а Баг разбирал и строил заново маленький домик, созданный моим отцом, и казался затерянным где-то в другом мире.

Сьюзан строила полосатую радиовышку и спросила у Бага, о чем он задумался, на что он ответил:

— 1978.

Сьюзан сказала:

— Не лучший год для музыки.

Баг объяснил:

— В тот год я влюбился. В тот год разбилось мое сердце. Пьяные или нет, все уши, видимо или тайно, обратились к Багу.

— Я не должен был влюбиться. Я даже не знал, что это была любовь. Я даже не знал, что любовь — предмет выбора. Я знал только то, что не могу отвести от него глаз. Я даже не смотрел по сторонам, но этот парень как-то магнетически привлек мое внимание, и я был очарован.

Добровольное признание — вау!

— Этот парень… он работал в компании «СиФерст» на Шерман-авеню в Кер д'Алин. Я не называю его имя, какое это теперь имеет значение, Нет. Я скажу его имя. Его звали Аллан. Вот я и сказал, как его зовут. Я никогда этого раньше не делал. — Пауза. — Аллан.

Баг полностью снял крышу и стал выдергивать кирпичик за кирпичиком из интерьера.

— Однажды я вошел примерно в обед — перед самым обеденным перерывом, — и я спросил, не хочет ли он сбегать куда-нибудь перекусить. Он ответил «да». Мы пошли в «Сиззлер», обед был отстойным. Анонимная еда, но мне это было совершено не важно. Аллан признавал тот факт, что я существую, и я чуть не сошел по нему с ума. Черт, да я полностью сошел по нему с ума.

Баг обратился к Сьюзан, нет ли у нее лишних шести-кнопочных белых перекладин, и она дала ему несколько.

— Я спросил Аллана, что он делает по вечерам в пятницу. Он ответил, что ходит в такой-то бар, у которого даже названия, по-моему, не было. Просто подвальчик. Остановка для грузовиков с жирными сандвичами и сливным пивом. Я ходил туда три уик-энда подряд, на третью неделю он появился, и я изо всех сил старался вести себя непринужденно. Мы поболтали и очень быстро углубились: я о той пугающей глубине, которую ощущаешь, когда кто-то заходит в твой мир. И он предложил мне прокатиться е ним. Спросите меня, поехал ли я.

— Ну, и ты поехал? — спросил Майкл.

— О да. Мы около часа ездили в его пикапе, разговаривали, пили «Бад Лайт», и я все ждал, что это нас куда-то приведет. Но моя проблема была в том, что я не знал, что это было и куда оно должно было зайти… и где это «куда-то». Он глотал из бутылки и вытирал губы рукой, а руку — об обшивку сидений; ничего не происходило. Наконец мы вернулись в бар. Уже там, у стойки, он сказал, что ему пора идти, возвращаться к своей… девушке. Но перед уходом он пожал мне руку и хлопнул по ней — я думал, что умру от восторга.