Пылающий бог - Ребекка Куанг

Железные волки растянули Суцзы на земле. Рин продолжила его избивать, хотя и не с такой жестокостью, как когда-то избил ее Суцзы. Ограничилась животом, бедрами и пахом. Рин не собиралась ломать ему ребра или коленные чашечки – нет, она хотела, чтобы он мог стоять перед людьми.

Но как приятно было слышать девчачьи всхлипывания, вырывающиеся из его глотки. В венах пульсировал нервный экстаз.

Рин не могла поверить, что когда-то хоть на миг задумалась, не переспать ли с ним. Представила, как он ее сжимает, его жаркое дыхание прямо около уха. И стала пинать с новой силой.

– Сука, – выдохнул Суцзы.

– Обожаю твою манеру разговора, – промурлыкала Рин.

Он попытался прошипеть еще одно оскорбление, но Рин врезала ему сапогом по физиономии и поняла, что разбила губу и вышибла зубы. Она никогда прежде не калечила противника вот так, с помощью грубой силы. Хотя, конечно, часто делала это с помощью огня. Но сейчас все было по-другому, напоминало приятный треск рвущейся ткани.

До чего же хрупки человеческие тела. И такие мягкие. Лишь мясо на костях.

Рин не стала больше бить его по голове. Лицо Суцзы должно остаться целым. Может, избитым, но узнаваемым.

Они с Катаем решили пока не убивать Суцзы. Его казнь будет публичной, это зрелище узаконит ее власть, превратит из никем не скрываемого секрета в свершившийся факт.

Дацзы, которая нередко прибегала к подобным спектаклям, подчеркнула важность публичной казни.

Пусть они не просто боятся, сказала она. Пусть они точно знают.

– Свяжите его, – приказала Рин Железным волкам. Она точно знала, что может им доверять. Ведь никто не хотел сгореть заживо. – Стерегите его до утра. Тогда и закончим.

На заре Рин встала в центре пещеры, точно под единственным лучом света, проникавшим сквозь трещину в потолке. Она прекрасно понимала, насколько символично это выглядит – ее кожа сияла, словно полированная бронза. Рин была самой яркой фигурой в темноте. И пусть зрители знали, что это лишь постановка. Ее образ навеки врежется им в память.

Суцзы стоял рядом с ней на коленях, со связанными за спиной руками. На его коже запеклась кровь.

– Вы можете спросить, где я была столько времени. Почему исчезла после атаки на Тикани. – Рин указала на склоненную голову Суцзы. Он не пошевелился, не полностью сознавая, что происходит. – Этот человек устроил засаду, схватил меня и отправил гнить в Чулуу-Корих. Он выдал меня Молодому маршалу. Предал всех вас.

В пещере стояла гробовая тишина, только раскатывался эхом голос Рин.

Толпа была на ее стороне. Рин видела мрачную решимость на лицах и холодный блеск ярости в глазах. Все здесь желали Суцзы смерти.

– Этот человек загнал вас в ловушку Наковальни. Он пытался убить единственного человека, способного вас спасти. Почему? – Рин пнула Суцзы по спине. Он с приглушенным стоном дернулся. Суцзы не мог сказать ни слова в свою защиту – его рот был заткнут тряпкой. – Потому что он ко мне ревновал. Ян Суцзы не мог выносить, что спирка командует его людьми. Он сам хотел встать во главе. Хотел захватить руководство Коалицией южан.

Она не знала, откуда вдруг взялись эти слова, но они текли из нее с поразительной легкостью. Рин чувствовала себя как на сцене, будто декламирует строки из классической пьесы, подчеркивая каждую фразу мощным низким голосом, не похожим на собственный.

Когда это она научилась так себя вести? Глубоко внутри она боялась, что в любую минуту этот фасад рухнет, голос задрожит и все увидят, что она всего лишь испуганная девчонка.

«Сыграй свою роль. – Это тоже был совет Дацзы. – Если будешь долго носить эту шкуру, она к тебе прирастет».

– С Коалицией южан покончено, – объявила Рин. Солдаты встретили ее слова гробовым молчанием. Никто не ответил. Все ждали. – Ян Суцзы и наместник провинции Обезьяна доказали бессмысленность коалиционной политики, – повысила голос она. – Они чуть не уничтожили вас своими склоками. У них не было стратегии. Они предали меня и завели вас в тупик. Но я вернулась. Я вас освободила. И теперь я одна буду принимать решения в армии. Есть возражения?

Конечно, никто возражать не стал. Они были у нее в руках. Она – их спирка, спасительница, единственная, кто раз за разом вытаскивает из лап неминуемой смерти.

– Хорошо.

Рин показала на Суцзы. Она знала, что никто не встанет на его защиту. Никто и не вступился за него. Все молча ждали, когда Рин его убьет. Хотели увидеть, как она это сделает.

– Вот что случается с теми, кто бросает мне вызов. – Она посмотрела на одного Железного волка: – Вытащи кляп.

Железный волк шагнул вперед и выдернул тряпичный комок изо рта Суцзы. Тот качнулся вперед, тяжело дыша.

Рин приставила к его подбородку острие ножа и заставила поднять голову.

– Признайся в своих грехах.

Суцзы взревел и пробормотал что-то неразборчивое.

Рин чуть надавила ножом, с удовольствием глядя, как напряглось под сталью горло Суцзы.

– Тебе нужно лишь признаться, – тихо сказала она. – И все закончится.

Катай не хотел, чтобы она вырывала у Суцзы признание, считал, что тот попытается устроить последний в жизни мятеж и его предсмертные слова лишь навредят Рин. Но Рин не могла позволить Суцзы умереть с достоинством, иначе ее враги вознесут его на пьедестал.

Рин должна его растоптать. Она знала, что он не в одиночку принял решение ее предать – каждый в пещере в той или иной степени соучастник. Но нельзя казнить всех. Суцзы станет козлом отпущения. Возьмет на себя бремя всеобщей вины. Передача власти требует публичного очищения, и Суцзы станет жертвенным ягненком.

Она снова надавила ножом. На острие выступила капля крови.

– Признайся.

– Я не сделал ничего плохого, – прохрипел Суцзы.

– Ты продал меня Нэчже. И загнал людей к горе, обрекая на смерть.

Это было не совсем так. Суцзы лишь хотел защитить юг. Насколько знала Рин, Суцзы принимал верные стратегические решения, учитывая подавляющее превосходство Республики.

Суцзы определенно считал, что только благодаря ему Коалиция южан протянула столько времени. Может, он даже был прав.

Но в этом ритуале логика не играла роли. В отличие от ярости и обид.

– Признайся, – потребовала Рин. – Ты меня продал. Ты предал всех остальных.

Суцзы посмотрел на нее:

– Твое место – в той горе, сука.

Рин лишь рассмеялась. Она не станет обжигать его пламенем, какой бы искушающей ни была эта мысль. Нужно сохранять безразличный вид и хладнокровие, подчеркивая разницу между ними. Суцзы – злобный, огрызающийся, загнанный в угол волк, а она – непререкаемый авторитет с ледяным голосом.

– Ты меня продал, – твердо повторила она. – Ты предал всех остальных.