Золотой Сын - Пирс Браун

– Помолчи, – перебиваю я его, увидев отчет с одного из наших штурмовиков, на который бросили сразу несколько кораблей; по-моему, Рок слишком рассеян. – Там у тебя люди гибнут! Делай свое дело! – приказываю я и отключаюсь.

– Морской конек сыграл в ящик, – доносится из моего планшета голос Гарпии.

– Отлично. А Тактус?

– Как сквозь землю провалился.

– Понял тебя, – отвечаю я и отключаю связь.

– Айя ушла морем. Тактуса нигде нет, – сообщает Севро через несколько минут, после того как упыри прочесали весь замок, комната за комнатой. – Он где-то прячется, если у него, конечно, не развилась способность к телепортации. – Севро сплевывает от одной мысли об этом. – Спроси у старикашки, где он может укрыться.

И тут меня охватывает ужас. Повернувшись к Лорну, я медленно произношу:

– Что прикажет сделать Октавия, раз они не смогли убить нас с тобой? Если бы она хотела отомстить по-настоящему, что бы ей пришло в голову?

Некоторое время он неподвижно стоит под струями дождя, а потом резко бледнеет и срывается с места. Перескакивая через воронки от взрывов, Лорн мчится к разбитой стеклянной двери и кричит:

– Дети! Они убьют моих внуков!

– Где дети? – спрашиваю я у Севро.

– Какие дети? Мы никого не видели, – отзывается тот.

Выругавшись, спешу вслед за Аркосом.

– Я спрятал их, – бросает он мне на бегу.

Для человека столь преклонных лет двигается он быстро, но из-за слабой гравитации мы все равно бежим очень медленно, поэтому начинаем отталкиваться руками от стен и потолка, а в длинных замковых коридорах включаем гравиботы. Поворот, поворот, еще поворот… Наконец Лорн дотрагивается до головы каменного грифона, стальная пластина отъезжает в сторону, и за ней оказывается потайной ход. В ноздри тут же бьет запах крови. Проход перегораживают два трупа – серый и черный. Отпихиваю Аркоса и лечу первым, быстро несусь вниз по лестничным пролетам, отталкиваясь руками от потолка, и в конце концов оказываюсь между двумя дверями. Открываю первую – просто кладовка. Распахиваю вторую и тут же разворачиваю хлыст.

– Тактус, – медленно говорю я.

Он неподвижно стоит ко мне спиной в огромной луже крови. Его голова опущена. На полу лежат три тела. Хлыст извивается в его руке и становится серебристым лезвием, с которого медленно стекают красные капли. Вокруг жмутся к стенам женщины и дети. Мертвецы на полу – двое мужчин и женщина, все трое – черные.

Перед моим приездом Аркос решил спрятать от меня всех детей: золотых, серебряных, розовых и бурых. Тактус мог успеть перебить половину из них, лениво взмахнув лезвием, и мы ничего не успели бы сделать.

– Тактус, вспомни о своих братьях, – обращаюсь я к нему, глядя на малышей.

– Мои братья – полное дерьмо, – глухо смеется он каким-то странным смехом. – Говорят, что мне пора выйти из твоей тени. Мать называет меня Великим Слугой, ты не в курсе?

Дети рыдают в углу. Девочка утыкается лицом в колени матери. Женщины безоружны, они не воины, как Виктра и Мустанг. Бурая няня прикрывает глаза золотому малышу. Позади меня, в тоннеле, слышатся шаги Аркоса.

– Октавия – исчадие ада, не выполняй ее приказа! – умоляю я Тактуса.

– Знаешь, Жнец, она спросила, смогу ли я занять твое место, – тихо говорит Тактус. – Сказала, что ей так не кажется. Я долго был в твоей тени, и она не уверена, сумею ли я дотянуть до твоего уровня. Но я убедил ее в том, что ничем не хуже тебя.

– Тактус, она плохой человек.

– Правда? – Тактус сплевывает кровь, по-прежнему отказываясь поворачиваться ко мне лицом. – В окружении Октавии говорят то же самое о тебе. Не понимают, что ты о себе возомнил и почему позволяешь себе такие выходки. Их удивляет, как это ты набрался наглости бросать им вызов, какое ты имеешь на это право.

– Мы все имеем право бросить вызов кому угодно. В этом-то и смысл.

– Смысл… Значит, смысл все-таки есть? – роняет он. – А мне так никто и не сказал! Ты просто принимал мое присутствие как должное, никогда ничего мне не рассказывал, вечно шептался с другими! А меня за дурачка держал, да? Ты точно такой же, как она…

– Как твоя мать? – спрашиваю я, но Тактус молчит.

Ко мне подбегает Аркос, но я кладу руку ему на плечо, останавливая.

– А ты убил бы их, если бы тебе приказал Августус? – говорит Тактус, медленно поворачиваясь.

– Нет, – отвечаю я, – я скорее умер бы сам, но не стал бы убивать детей!

– Надо же, значит она была права. А я бы стал. Вот поэтому я и есть Великий Слуга!

– Я не знаю, что мне делать, Тактус, – протягиваю я к нему руки.

– Наверное, впервые в жизни, – с горечью смеется он, голос слегка подрагивает.

– Да нет, не впервые. Когда я приказал выпороть тебя в училище, я тоже не знал, что делать. Я не хотел, чтобы моя армия лишилась тебя и твоих талантов, но не мог не наказать тебя.

– Талантов, талантов, талантов! Значит, вот в чем разница между нами, – еще больше мрачнеет Тактус. – Если бы я был на твоем месте, то наверняка убил бы такого высокомерного выскочку! – восклицает он, еще немного повернувшись, и мне удается мельком разглядеть, во что осколки бомбы превратили его лицо.

– Ты знаешь, что будет, если ты убьешь кого-то из них? – тихо спрашиваю я.

Тактус кивает на меня, потом на Рыцаря Гнева, словно говоря, что если один из нас не прикончит его, то это сделает другой, а потом вдруг заявляет:

– Знаешь, а я не жалею, что похитил Лисандра.

– Мне кажется, ты вообще редко о чем-то жалеешь.

– Да уж, – хмыкает он, ступая в лужу крови, окружающую его. – Но думаю, что мне не стоило так поступать. В училище я проверял тебя. А теперь… теперь я хотел посмотреть, что ты сделаешь. Узнать, стоишь ли ты того, чтобы следовать за тобой.

– И что ты узнал?

– Ты прекрасно знаешь ответ.

– И я все еще стою того, чтобы за мной следовать?

– Конечно, – кивает Тактус. – Так было всегда, – говорит он таким жалким голосом, что у меня сердце сжимается.

Он изменник, предатель, обманщик! А я смотрю на него и вижу старого друга. Мне хочется все исправить, успокоить его. Что же я творю? Мне нужно убить его! Но это я уже проходил с Титусом. Это порочный круг, который затягивает нас все глубже и глубже: смерть одного влечет за собой смерть второго, смерть второго – смерть третьего, и так до бесконечности.

– А если я оставлю тебя в живых? – внезапно спрашиваю я, и Тактус, совершенно растерявшись, смотрит на меня во все глаза, ведь он не понимает, что такое прощение. – Если я разрешу тебе вернуться к нам?

– Что?!

– Если я прощу тебя?

– Врешь! – кричит он, поворачиваясь ко мне полностью, и теперь я вижу, как его изуродовал взрыв: нос сломан и свернут на сторону, а щеки и лоб напоминают мякоть вишни… мой бедный друг!