Личный пилот Гитлера. Воспоминания обергруппенфюрера СС. 1939-1945 - Ганс Баур

В сентябре 1944 года, когда мы находились в Растенбурге, однажды вечером ко мне зашел Шпеер и спросил, не хочу ли я полетать на реактивном самолете хотя бы один раз. Мои ответы его устроили. Я согласился, но с оговоркой, что сначала я должен получить разрешение от Гитлера. Гитлер ответил: «Баур, в последнее время случилось очень много катастроф, причины которых мы так и не смогли установить. Я не хочу тебя потерять ни в коем случае. Ты все еще мне нужен!» Никакими доводами я так и не смог изменить его точку зрения, но однажды вечером я все-таки поехал в Рехлин. Шпеер пригласил меня туда. Он хотел показать мне «Фольксъягер», новую модель истребителя, который, в отличие от более ранних моделей, имел только один двигатель. Шпеер намеревался отправлять каждую неделю по нескольку тысяч таких самолетов на фронт, если они поступят в производство.

Новые реактивные самолеты добились определенных успехов. Однажды шесть реактивных истребителей атаковали группу из тридцати вражеских бомбардировщиков, сбив двадцать восемь из них, причем сами они потеряли только один самолет. До этого боя, если по радио объявляли, что было сбито пятьдесят вражеских самолетов, это означало, что было потеряно и пятьдесят немецких самолетов. Новые машины развивали скорость 920–950 километров час, что давало немецким летчикам ощутимые преимущества в условиях воздушного боя. Мне до сих пор до конца не ясно, почему так мало этих чудесных самолетов поступило на вооружение.

В тот сентябрьский день в Рехлине стояла ненастная и туманная погода, поэтому о показательном полете даже не могло быть и речи, но я ознакомился со всеми узлами и техническими характеристиками самолета. В то время действовал заказ, принятый еще в 1943 году, согласно которому на фронт каждый месяц должно поступать по тысяче реактивных самолетов. В конце 1944 года уже ни для кого не было секретом, где эти самолеты производились. Вражеские бомбардировщики летали там и разбрасывали бомбы над заводами, которые старались разукрупнить, чтобы понизить их уязвимость. По сути, Англия и Америка уничтожили своих смертельных врагов еще до того, как вступили с ними в бой.

Эти слова, которыми Гитлер характеризовал своих противников, относятся к тому времени, когда стала очевидной слабость Германии и ее неспособность избежать полного поражения. Рузвельт был пустомелей, пересказывавшим любую услышанную им байку, забывая при этом о скучных цифрах, которые так хорошо помнил Гитлер. Черчилль был быком в посудной лавке, который топчет свою собственную страну. Он втянул Англию в войну, которую, почти наверняка, она в конечном счете проиграет, даже если сейчас и окажется среди победителей. Америка займет место Англии и станет крупнейшей мировой державой. Сталин был единственным противником, который производил на Гитлера сильное впечатление, но Сталин был зверем в человеческом обличье.

В декабре 1944 года, когда Гитлер окончательно решил покинуть Растенбург, я распорядился, чтобы большую часть самолетов моей эскадрильи отправили в южном направлении на поезде. Все необходимое оборудование и значительную долю запасных частей отправили в грузовых составах. Пятьдесят наших людей также отбыли на поезде, направлявшемся в Поккинг, который расположен в равнинной части Баварии. Там имелся склад, где планировалось заново устроить нашу базу. Этот поезд шел через Польшу, где столкнулся с другим поездом. Семнадцать человек погибло и несколько было ранено. Впервые эскадрилья понесла такие тяжелые потери. Мы подготовили в польской земле последнее пристанище для своих боевых товарищей.

22 декабря 1944 года последние представители ставки покинули Растенбург. Я вылетел вместе с Гитлером в Берлин. Оттуда я отправился в Мюнхен, чтобы отпраздновать Рождество вместе с моей семьей. В тот момент я, конечно, не мог знать, что в следующий раз справлять дома Рождество мне придется только через одиннадцать лет. У меня не было возможности проводить рождественские каникулы со своими детьми вплоть до 1955 года.

В Растенбурге все отремонтировали, хотя никто не надеялся, что мы когда-нибудь снова сможем туда вернуться. Вскоре там окажутся русские. Командир подразделения, которого «Организация Тодта» направила взорвать ставку, позднее рассказывал, что это было отнюдь не простой задачей. Взорвать бетонные стены 7-метровой толщины крайне сложно даже для опытных специалистов.

Все мы, даже те, кто неохотно переезжал в Растенбург, за три года, которые мы провели там, привязались к природе Восточной Пруссии, ее народу, а больше всего к жизни в естественных условиях на этой чудесной земле. Нам было трудно с ней прощаться. Мое сердце сжимается от боли, когда я думаю о том, что сегодня этот кусочек Германии принадлежит одной иностранной державе, имеющей с нами общую границу. Для меня предпоследний акт драмы начался в Берлине. Для Гитлера это был последний акт!

Лично для меня 1945 год начался в клинике городка Зеефельд, расположенного вблизи Мюнхена, где моя жена родила нашу третью дочь. В этот новогодний праздник у нас нашлось с собой достаточно спиртных напитков и бокалов, чтобы отпраздновать столь радостное событие вместе с медсестрами. Этот год начинался с обычных пожеланий счастья в наступившем году. Я обсуждал вместе со своей женой, что нам ожидать в новом году. Все надежды на лучшее померкли. Будущее казалось мрачным и не сулило ничего хорошего. Позади остались ужасные военные годы, в ходе которых даже самые пессимистические прогнозы постепенно стали сбываться.

15 января я вылетел обратно в Берлин. На востоке полным ходом разворачивалась новая драма. Русские развернули широкое наступление в излучине Вистулы, глубоко вклинившись в германскую территорию. Гитлер окончательно расстался со своими грандиозными несбыточными мечтами. До этого он еще надеялся на то, что, предприняв последнее отчаянное наступление, ему удастся изгнать англичан и американцев с континента. Но декабрьское наступление провалилось, и Гитлер вернулся в Берлин, чтобы больше никогда его не покидать.

Военно-воздушные силы союзников нещадно бомбили Берлин. Штаб Верховного командования сухопутных сил в Цоссене пытался убедить Гитлера, чтобы он перебрался к ним, но он решил остаться в Берлине. Теперь совещания, на которых обсуждалась обстановка на фронте, проходили в бункере рейхсканцелярии. Одно заседание следовало за другим. Они затягивались до самого утра. Приступы ярости у Гитлера случались все чаще. Обычно они происходили очень шумно: он стучал ногами, кричал и произносил проклятия. Особенно буйно он вел себя тогда, когда думал, что его приказы не исполняются должным образом. Но, несмотря на все это, я по-прежнему восхищался его самообладанием.

Это были недобрые времена, которые нам пришлось провести в бункере под рейхсканцелярией. Признаки приближающейся катастрофы становились все явственнее, все чаще приходили сообщения о новых трудностях, о новых катастрофах. Когда то или иное сообщение задевало Гитлера особенно сильно, он скрещивал руки за спиной, высоко поднимал голову и длинными шагами мерил комнату взад-вперед в течение десяти-пятнадцати минут, пока напряжение немного не спадало, тогда его лицо вновь принимало обычное выражение. После этого Гитлер продолжал обсуждение текущих проблем, хотя еще несколько минут назад казалось, что силы его на исходе.