Мотылек и Ветер - Ксения Татьмянина

— Это был самый последний вызов?

— Да. Только история не закончилась… Вы еще не догадались, Ирис, о ком я так издалека рассказываю?

— Догадываюсь.

— Я Катарину сразу узнал, когда увидел в очереди дежурного отделения. Спустя шесть лет, время под новый год, приемщики захлебываются от заявлений и жалоб. Меня занесло случайно, коллегу искал, дело на минуту — заехать, отдать бумаги. И вдруг знакомое лицо. Угловатая, худая, не пойми во что одетая, как беспризорница, сидит, терпеливо ждет с номерком в руках. Я не смог не подойти и не спросить — что у нее за дело. И услышал всего два слова «Красный лак». Дальше мы разговаривали в кабинете, она пила стаканами кофе из автомата, отогреваясь и заедая сладкими батончиками каждый глоток. Волчонок с улицы, год, как сбежала от матери, из дома, не смотря ни на достаток, ни на хорошую школу и сытую жизнь. Жизнь сытая, но невыносимая оказалась. Мать ее женщина сложная и жесткая. Мужчин всяких приводила без разбора, и пить стала. Катарина начала с кражи еды, потом одежды, полиции не попалась, а вот на глаза криминальной компании — в первый же месяц. Ее быстро приютили Легко влилась, стала наводчицей на богатые квартиры, стала девушкой главного — лихой сорви голова на десять лет старше. Умный, лидер, но на наклонной не удержался и перегнул палку на последнем ограблении. Обходилось чисто, а тут в квартире оказался человек, домработница задержалась на вечер поиграть в роскошную жизнь, пока господа в отъезде. Свидетельница. Главный заистерил, струсил, порезал женщину и все сбежали. Катарину это отрезвило. Воровать, как играть, весело и азартно, но люди, кровь, жертвы… А все, капкан. Заикнулась, что хочет выйти из «Красного лака», как ее в воспитательных целях избили и пригрозили смертью.

Я сглотнула сухую слюну и сцепила пальцы. Больно слышать. Больно понимать, как может обойтись жизнь с человеком, — в меньшей степени за свои ошибки, и в большей — за чужие.

— Вы помогли ей?

Роберт закаменел лицом. Уставился вперед, взглядом обернувшись на что-то внутреннее и не видя, на что смотрит. Как застекленел.

— Почти получилось. Составили с группой план, подготовили засаду для ловли с поличным, Катарина дала наводку на квартиру своей матери. Отправила тайное сообщение — на какую дату банда назначила налет. А у меня сработало предчувствие на беду, и я не дождался нужного дня. За сутки до, обыскал пригород, обыскал Яблоневый район. И почти как в тот первый случай с вызовом, вылетел в нужное место и почти вовремя — ее, как крысу, вычислили, завели под мост в овраге и успели пырнуть ножом в живот. Катарина дернулась — драться как может. Успел только рявкнуть на нее, и она послушалась, умничка, отползла, залегла, зажала себе рану шарфом. Не помешала мне, уберегла себя, без паники и соплей. Боец. Как не упала в жертву, когда была на грани в десять лет, так и осталась. Ее ничто не сломит.

— Роберт, вы решаете проблемы пограничников, это ясно, но за ней вы отдельно… — подобрала слово, — присматриваете, да?

— Да.

— Она вам как дочь?

Последний вопрос словно отменил блокировку и напряжение, которое чувствовалось в том, как он сидит, как держит на руле руки и как смотрит, не видя, в стекло. Последний вопрос — наглость с моей стороны. Хватит того, что уже узнала столько откровений, и заглядывать глубже — бессовестно!

И все же — кто он ей отец, опекун и покровитель, или?..

— Простите, Роберт. Я спросила не для ответа, а чтобы вы услышали причину — почему я его задала.

— Я вас услышал.

Уравновешенное состояние вернулось и, если можно было так выразиться, «человеческий» облик к Роберту вернулся. Шторм утих. Он взглянул на панель управления, отметил время, и тронул машину на выезд.

Как подъехали, сразу не вышли. Сигнала не было. Ждали минут пять, пока анимо не засветился сообщением, и Роберт, едва бросив взгляд на экран, сказал:

— На месте.

У крыльца я увидела подбегающего Юргена. Рюкзак в руках, зимняя, более плотная куртка нараспашку, шарф не замотан. Коллега Тамма не стал парковаться, а высадил его у остановки, в нескольких метрах от здания. Никуда не опоздали, но он торопился от волнения, и ровного шага не выдержал:

— Я тут!

— Видим.

Занырнули в большие двери, держась широкой спины Роберта и следуя строго за ним. Юрген взял меня за руку.

Лифт, коридор, еще коридор, вежливый стук в стеклянные кабинетные двери — хотя хозяин и так видел, что мы на подходе. Пожилой мужчина поднялся из-за стола и шел на встречу. С Робертом и Юргеном поздоровался за руку, мне кивнул.

— Не войдет в привычку, Тамм, пользоваться такими исключениями? Удивил просьбой. Достал откуда-то юных и нетерпеливых влюбленных.

— Сентиментален стал, старею.

Старик хмыкнул с таким видом, что без слов сказал — «да и ты зеленый, в сравнении со мной». Я пригляделась — к рукам, к ушам и носу, самым правдивым свидетелям возраста. Мужчине не меньше восьмидесяти. Сухой, невысокий, почти полностью лысый. Но приятный лицом, все морщинки за годы сложились в рисунки радушия и веселого нрава.

— Давайте сверимся…

Он вернулся к столу, надел очки, склонился над раскрытым тонким компьютером:

— Юрий Шелест, номер удостоверения личности… — продиктовал цифры, дату и место рождения. — Правильно?

— Да.

Я второпях достала свой анимо, потому что номера наизусть не знала. Нужно сверять глазами.

— Ирис Соль, номер удостоверения…

— Да.

— Фамилию свою оставите или мужа возьмете?

— Мужа.

Юрген не отпускал руки. Может мы и правда, забавно смотрелись со стороны и казались детьми этому человеку, — потому что он бросил взгляд именно на наши сцепленные ладони и заулыбался. Растянул губы и поджал их, словно вот-вот пошутит, но сдержался. Попытался вернуть серьезное выражение лица и спросил:

— Оба согласны?

— Да, — почти хором.

— Что ж, тогда подождите немного. Я сейчас вернусь.

Нажал две кнопки на клавиатуре и вышел.

— Спасибо вам, Роберт.

— Я рад за вас обоих, Юрген. Редко приходится решать такие задачки, все больше из проблем вытаскивать. И стать свидетелем чужого счастья приятно. Не стоит благодарности.

При слове «свидетелем», вскинулась:

— Юрка, а твои родители?

— Они поймут.

Маленький диванчик, два кресла, — но никто не садился. Роберт Тамм задумчиво стоял в пол-оборота к нам, сложив на груди руки и смотря в коридор. Мне безумно хотелось счастья этому человеку. И Катарине тоже. Всем на свете, а этим — особенно.

Юрген сжал и разжал пальцы, потревожив ладонь, и я снова на него посмотрела: