Мотылек и Ветер - Ксения Татьмянина

Отложив вопросы на потом, я поторопилась обратно, к дому.

«Спускайтесь» — пришло сообщение, а через пару минут и знакомая машина подкатила к подъезду.

Я села, пристегнулась, еще раз сказала Роберту спасибо за всю помощь и потраченное время, а тот лишь кивнул и сделал жест ладонью — «лишнее».

Меня подмывало рассказать о произошедшем! Немыслимое, о котором и подумать никто не мог среди нашей братии. Я хотела поделиться с Робертом, а заодно попросить найти информацию об этом Марке, которому сейчас должно было быть сорок восемь лет, и который был выпускником интерната давным-давно…

Мы выехали с квартала на широкую улицу и встроились в поток. Пробок нет, время относительно позднее.

— Ирис, вы найдете на неделе время, чтобы прояснить кое-что по делу Ники? Там есть разница в одной значимой детали.

— Конечно.

— Я согласую день, чтобы всем было удобно и соберемся у вашего старосты. Не в отделении. И дам знать заранее.

Мне хотелось прокомментировать, что меня спрашивать «найду ли время?» как-то странно. Это он человек с каждой расписанной минутой, крупными делами и задачами, с официальной службой. А я — даже не работаю нигде. Только вдруг что-то странное случилось с языком, и я лишь шевельнула губами, а сказать ничего не смогла.

Легкий перекат тепла в солнечном сплетении «погладил» меня, согрев изнутри. Не вызов, а что-то другое. Состояние незнакомое и знакомое одновременно. Слова подкатили, те самые. И горло опять сжало так, словно прозвучать должен был не мой голос, а измененный — из самой глубины.

— Волнуетесь?

Роберт бросил на меня взгляд и считал перемены в лице. Только понял не верно. Я вдохнула… прикрыла глаза и произнесла:

— Ведь это твои слова «Я всегда буду рядом»…

Нет, Роберт Тамм не имел никакого отношения к жизни далекого Марка и его девушке. Но я точно знала, что должна опять сказать тоже самое, не отступив ни на букву! Машина капсулой задержала нас в своем маленьком защищенном пространстве, отделив от внешнего мира. Она летела в скорости, в потоке, пропуская в себя только огоньки попеременными вспышками от дороги и светофора. Это пространство как будто бы вздрогнуло и откатилось так, словно в салон вклинилось огромное пространство неба с подступающей грозой. Воздух разряжен, наполнен озоном, и рокот коснулся барабанных перепонок — еще не столько звуком, сколько давлением.

И это от Роберта. Даже под плотной тканью пальто, под рукавами кофты я почувствовала, как волоски на руках встали дыбом. Затылок защекотало, все тело разом ощутило близкий шторм и стало так жутко и восхитительно одновременно, словно я стояла на самом деле где-то у моря в шаге от силы стихии.

Извне пробились гудки. А я поняла, что «жутко и восхитительно» — это еще и от того, что машина внезапно прибавила скорости, капнув в чувство равновесия — невесомости, а в инстинкт — опасности. Захватило дух от маневра и заноса, другого лавирования, и, наконец, резкого разворота и торможения.

Я вцепилась одной рукой в ручку заблокированной двери, а другой в кресло, и несколько секунд сидела с учащенным сердцебиением. Оно отдавало пульсом в шею и виски.

— Зачем вы мне это сказали, Ирис?

Я молча выдержала взгляд. И непростую тишину после. Машина встала в правильном месте — в кармане на въезде куда-то, а не на дороге. Но стоянка выбралась случайно, до административного центра еще не добрались. Роберт остановился вынуждено, а не в пункте назначения.

Сейчас я прочувствовала слова Катарины «штормовая аура» на своей шкуре. И могла даже чисто по-женски понять свою подругу, каково это — когда рядом с тобой находится мужчина с магнетизмом не человеческим, а как у хищного зверя. Сильного, но не опасного для тебя. Других порвет, а тебя — защитит. Я была уверена, что Роберт, не дающий воли своим эмоциям, так себя проявил из-за внезапных слов. Фраза что-то для него значит. Тронула сердце, в которое давно никто не заглядывал. К которому нет доступа.

Я не могла ответить на его вопрос ничего — молчание идеально. Оправдания, извинения, объяснения — лишнее. Смотрела ему в глаза открыто, не тушуясь от разницы положений — статуса, возраста, чего угодно еще, и упорно хранила молчание. И Роберт дрогнул. К моему изумлению, его лицо, его фигура, как-то вдруг «сдались» — прочиталось по неуловимым движениям и выражению глаз. Он выдохнул, на пару секунд опустил голову на руки, на руль, потом снова выпрямился и глухо, с внутренним рокотом, сказал:

— Пограничница…

Да, но ведь это не вызов, и Роберт не на грани. Я не вижу его жизни и его выбора. Я решила подать голос:

— Это не вызов.

— Я знаю. Послушайте… — медленно произнес он и замолк на несколько секунд. Дал себе время, чтобы собраться с мыслями или принять окончательное решение — рассказывать или нет. И продолжил фразу: — Мой день рождения в апреле. В тот год исполнилось как раз тридцать пять. Вызовы прекратились, я распрощался с блокнотом, планировал будущее без пограничной службы. Морально давно был готов к этому, дело молодых, а я на ней все двадцать лет отбегал. И вдруг в октябре, через полгода тишины ударило. Времени удивляться и думать не было — рванул к ближайшему ходу, без блокнота с адресом, без уверенности, что не ошибка, и вылетел в богатую квартиру. Апартаменты в высотке, большие комнаты, шикарная мебель, лоск, блеск… у окна залы девочка стоит, десяти лет, на улицу смотрит, пытается увидеть внизу машину матери, которая только что из дома ушла. А отчим, здоровый мужик старше сорока сзади нее притерся и руку на плечо положил. Потом на лопатки, потом на талию, потом на тощую ягодицу…

Роберт дрогнул губами, зло оскалился на воспоминания. И меня от его слов скрутило чувство гадливости.

— В глазах потемнело. Я окунулся в миг грани, когда ей пришлось балансировать между «драться до конца с неизмеримо большей силой» или «не сопротивляться, смирившись с положением жертвы». Девочка все понимала. Что ее никто не спасет, и отчим все равно сделает что-то ужасное. Крикнул: «Я всегда буду рядом!» … Нужно было крикнуть «дерись и бейся», как диктовал вызов, только сорвалось другое. Не понимаю до сих пор, почему… Она не упала за грань, вспыхнула храбростью, решительно извернулась, укусила запястье, расцарапала и кинулась на кухню. Вооружилась ножом, залезла под стол и опрокинула стул, забаррикадировав себя. Силы не равны, но так просто до нее уже не добраться.

— Он ничего ей не сделал? Не смог?

— Не смог. Очень редки случаи, когда пограничники вступают в контакт с людьми на вызове. Мой оказался уникальным во всем — я уже перешагнул возраст и меня отрезало, а ход открылся и без блокнота точно провел сквозь пространство в нужное место. А последняя радость, — эта скотина внезапно уставилась прямо на меня, он увидел, присел от страха, что в квартире свидетели. И я сломал ему руку. Потом ушел, как все пограничники, — шаг за порог, и нет меня. Спустя считанные дни я вычислил — что за семья, что за мужик. Хотел отбить охоту к детям, зацепить и расследовать всю биографию. И мне это удалось. Через полгода он сел за совращение малолетних и детскую порнографию.