Аракчеев - Владимир Томсинов

Сеть многочисленных аракчеевских наставлений и правил, опутывавшая крестьян буквально с головы до ног, дополнялась системой отчетов, которые сдавались графу периодически и по строго установленной форме. Например, вотчинный голова регулярно отчитывался о состоянии дел в целом по вотчине. Вот как писал Аракчееву 13 марта 1810 года тогдашний голова Грузинской вотчины Иван Дмитриев: «Батюшка ваше сиятельство Алексей Андреевич, в вотчины вашего сиятельства слава Богу все благополучно, уведомляю вашего сиятельства, в Тихвину я съездил и что было нужно, то все искупил, также и деньги с вотчины собрал и в горот отвезу скоро для отдачи казенных податей».

Дворецкий отчитывался о состоянии графского дома. «Батюшка ваше сиятельства Алексей Андреич, в доми вашева сиятельства все славо Богу благополучно, в натресоле в колидори и в передней комати полы переслали», — писал 3 марта 1810 года из Грузина в Петербург дворецкий Никита Федоров.

Казначей первого числа каждого месяца составлял для Аракчеева месячный рапорт о состоянии и количестве ценной посуды. Вот образец одного из таких рапортов:

«Его Сиятельству Графу Алексею Андреевичу Аракчееву от казначея Степана Миловидова.

Месячный рапорт.

В течение Марта месяца сего 1810 года находящаяся у меня в буфете посуда разная, а именно: сребро, хрусталь, фарфор, фаянс и медь состояла, и к 1-му числу апреля месяца состоит вся благополучно. Прибыло: корзинка серебрянная овальная с крышкою и ручками снаружи для сахара одна…» Далее перечислялось все, что еще «прибыло» в имение. В заключении рапорта называлась убыль, если таковая имелась, и ставилась дата с подписью.

Возлагая на кого-либо какое-нибудь дело, Аракчеев обыкновенно подробно, по пунктам расписывал в своем приказе, что надлежало тому исполнить. Так, однажды граф захотел имевшихся у него десятерых мальчиков — музыкантов обучить полезным ремеслам: пятерых — портняжному делу, двоих — сапожному, еще двоих — каллиграфии, одного — слесарному ремеслу. Ответственность за их обучение он возложил на старшего официанта. Бедный официант получил от своего хозяина приказ из более чем десяти пунктов. Один из них, к примеру, гласил: «Еженедельно присылать ко мне рапорты, прописывая в оных все, что случится по твоему ведению. Опрятность в платье и обуви у всех мальчиков остается на твоей ответственности, за чем ты и обязан ежедневно смотреть. Для обучения портному мастерству позволяю тебе употребить на нитки, иглы и на холстину и на другие надобности собственные мои деньги, кои будут мною заплачены». Вместе с тем Аракчеев приказал отчитываться рапортами и каждому из мальчиков.

Отъезжая из Грузина в Петербург, Алексей Андреевич непременно и в мельчайших подробностях расписывал каждому из слуг, остающихся в его доме, что должен он сделать, за что будет отвечать.

Но где приказ, там и нарушение. Аракчеевские приказы нелегко было исполнять без нарушений. Граф как мог боролся за дисциплину. Часто обещал взыскивать по всей строгости и, как правило, эти свои обещания выполнял: выполнение обещаний он всегда считал святой для себя обязанностью.

В деле наказаний у Аракчеева также был строгий учет и контроль. Все, что было связано с наказаниями, аккуратно записывалось. Имелся, например, «Журнал для записки, кто именно, когда и за что будет наказан из дворовых с 1-го октября 1810 года». Каждый дворовый носил в кармане блокнот, именовавшийся «Винной книжкой», в которой записывались разные его упущения и прегрешения. Вся процедура дознания виновных в том или ином проступке, установления вины, определения рода наказания и сам процесс исполнения наказания были Аракчеевым строго регламентированы специальной инструкцией. Последняя всегда находилась у него под рукой. О ее объеме можно судить уже по тому, как она была названа: «Книга, служащая для следствий с виновными крестьянами».

Каждый проступок граф обыкновенно разбирал самолично, допытываясь до мелочей. Сам устанавливал и процедуру исполнения кары. Как правило, предписывал наказывать провинившихся публично, в назидание другим. Но бывало нередко, что, исторгнув из себя весь порожденный проступком крестьянина гнев, Алексей Андреевич успокаивался и отменял назначенное наказание или же уменьшал степень его. Однако в тех случаях, когда проступком затрагивалась честь Грузинской вотчины, а значит и хозяина ее, граф был непреклонен. 21 марта 1805 года Аракчеев писал своему вотчинному голове: «Сего Марта 1 числа крестьянин деревни Гачева Андрей Федоров приходил ко мне с просьбою, что ему за сено не отдавали денег; а как по справке оказалось, что он будучи здесь в Петербурге с травою, от которой обрубил коренья, чистую продал на водочный завод, коренья помешал вместе с сеном и как бы хорошее сено продал, за которое ему и денег не платили, в чем он сам был виноват, то ты сбери смежных деревень на Грузино по мужику и в пример другим при оном собрании его хорошенько высеки, дабы впредь таковых шалостей не делал и тем мою вотчину не бесчестил, ибо один шалун других марает».

В последующем Аракчеев еще более усовершенствует практику применения наказаний к нарушителям заведенных им порядков. Дальнейшее развитие получит, впрочем, вообще вся система управления Грузинской вотчиной. К 1810 году сложился только остов ее. Но и достигнутое графом не могло не впечатлять посторонних. Повсюду царили чистота и порядок. Большинство крестьянских семей жило в новых просторных домах. Деревни и поля были прорезаны ровными, аккуратными дорогами. Был отстроен новый графский дом. Вокруг него раскинулся большой сад с огородами и цветочными клумбами. Аракчеев любил чистоту, порядок во всем и… цветы.

Начиная с 1804 года крестьянские дети Грузинской вотчины получали прививки от оспы. По документам видно, что за первые десять лет оспа была привита 1387 младенцам.

Граф нетерпимо относился к пьянству и с самого своего вступления во владение Грузиным беспощадно преследовал тех из крестьян, которые предавались данному пороку. В приказах к вотчинному голове он постоянно напоминал ему «стараться иметь смотрение, дабы менее было пьянства в отчине, и пьяниц и шалунов в Петербург не отпускать». Когда же сталкивался вдруг с фактом пьянства, брал бумагу и подробно расписывал вотчинному голове, какой каре должен тот подвергнуть пьяницу.

«Бывший у меня кучером, а ныне отпущенный в д. Березьево крестьянин Федор Филиппов, который будучи здесь в Петербурге с сеном, пришел ко мне на двор и против дома моего в кабаке, напившись пьян, учинил драку, о чем к тебе и дворецкий мой писал, за что его приказываю тебе, в 1-х, при собрании всех таковых пьяниц хорошенько высечь, во-вторых, когда откроется на кирпичном заводе работа будущею весною, то отдать его в оную на все лето, и наконец, в-третьих, приказываю тебе, так как прежде было заведено, чтоб таковых пьяниц в Петербурге не отпускать, на что тебе еще повторяю: иметь ты должен хорошее за оным смотрение». Такой приказ Аракчеев направил грузинскому голове Ивану Дмитриеву 23 января 1805 года.

Все пьяницы Грузина были у Алексея Андреевича на строгом учете. Граф запрещал другим своим людям дружить с ними. «Советую я тебе с Антоном Игнатьевым дружбы не иметь, — приказывал граф своему дворецкому Никите Федорову, — ибо естьли будешь дружбу с ним иметь, то твоя спина будет часто больна, да и не будет заживать (то советую тебе оное оставить с добрых слов), да и теща твоя будет опять взята во двор, то посоветуй с своей женой, как лучше, да так и живи, мой совет кажется для тебя лучшим».