Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мою кожу начинает покалывать от тревоги, и я запускаю всю руку целиком внутрь сумки, чтобы достать до дна. Когда мои пальцы проходят сквозь дыру размером с кулак, у меня перехватывает дыхание.
Я хочу отругать себя, но это не поможет волшебным образом наполнить мою сумку.
Может быть, это знак, что мне стоит отказаться от миссии прямо сейчас, пока я не умерла с голоду и не окончила свои дни в расселине Монтелюса вместе с тем вторым вороном, которому я должна помочь?
А что потом?
Я вернусь в Тарелексо и буду вести себя как добропорядочный гражданин, чтобы Сильвиус не бросил меня за решетку или в Филиасерпенс раньше времени.
Мой лоб начинает пощипывать от чьего-то взгляда. Поскольку Ропот сосредоточен на крутом подъёме, а больше в этой части королевства никто не обитает, я заключаю, что это Морргот. И, конечно, когда я перевожу на него взгляд, я замечаю, что он уставился на меня.
В этот момент я рада, что он не человек, потому что человек осудил бы меня. И хотя ворон иногда как будто оценивает меня, он всего лишь ожившее чучело. Он даже не настоящее животное, а это значит, что он вряд ли наделён истинными чувствами или логическим мышлением.
Я выуживаю флягу и делаю глоток в надежде, что это усмирит моё раздражение. И словно для того, чтобы помучить меня ещё больше, мой желудок начинает урчать. Я закрываю флягу и оглядываю жёлтый мох, который устилает стены траншеи.
Я почти протягиваю руку и отрываю кусочек, но вспоминаю, что многие фейские растения имеют побочные эффекты, а я не в настроении их сейчас испытывать.
К тому же, я не так уж и голодна.
Несколько часов спустя, даже несмотря на то, что двигается только Ропот, между моими стянутыми грудями начинает стекать пот, желудок сжимается, и боль появляется в таких местах, которые, как мне казалось, не должны болеть.
Чтобы не упасть в обморок от переутомления и низкого уровня сахара в крови, я делаю ещё один глоток воды, затем протягиваю руку и отрываю кусочек мха. Он влажный и волокнистый, точно мокрые волосы, и он пахнет затхлым мехом. Мне сдавливает горло.
Может быть, на вкус он не такой противный?
Сморщив нос, я подношу его ко рту. Но прежде, чем я успеваю высунуть язык и попробовать его на вкус, мне прилетает крылом по лицу. Морргот вырывает из руки мох, расцарапав когтями кончики моих пальцев, покрытые волдырями, после чего улетает и выкидывает его.
— Эй… это был мой обед!
Из ран начинает течь кровь вперемешку с плазмой. Я смотрю на розоватую жидкость. Интересно, могу ли я насытиться своей собственной кровью? Святой Котел, мои мозги отправились вслед за сыром.
Мой желудок скрипит, точно раненое животное. Когда я протягиваю руку за другой порцией мха, Ропот исчезает подо мной, и я оказываюсь на лугу рядом с узкой речкой. Вода так быстро несётся с горы, что грохот потока оглушает меня. Но от меня не укрывается кряхтение и крики ребёнка с закругленными ушами. Маленький мальчик хлопает себя по животу, который так раздулся, словно принадлежит разжиревшему взрослому.
Когда его лицо начинает покрываться волдырями, я резко вдыхаю. Его глаза закатываются, после чего он падает ничком на траву. Его пальцы, похожие на сосиски, разжимаются, и я вижу в них кусок жёлтого мха.
Я снова резко вдыхаю и возвращаюсь на спину Ропота. И хотя луг и мальчик исчезли, всё, что я вижу у себя перед глазами, это он.
Он и мох в его руке.
Этот тот же самый мох, который я могла бы проглотить, если бы ворон не выхватил его. И тут до меня доходит, что ворон только что спас мне жизнь.
— Спасибо, — шепчу я, потеряв аппетит.
Я решаю сделать ещё один глоток, затем убираю флягу в сумку и смотрю на сгущающийся туман, который закрывает тот немногий солнечный свет, что попадает в траншею.
Наконец меня окружает абсолютная темнота, горы замирают, а воздух вокруг становится таким тихим, что я слышу только цоканье копыт Ропота по камням и редкие взмахи крыльев Морргота. Мои веки начинают опускаться.
Всё ниже.
И ни…
***
Я просыпаюсь, когда что-то тёплое начинает стекать по моим пальцам. Я решаю, что это дождь, но мокро только в одном месте. Спина ноет, когда я отрываю свое тело от шеи Ропота, а пальцы болят, когда я их разжимаю. Я, наверное, держалась за гриву Ропота всю ночь, учитывая то, как сильно затвердели костяшки моих пальцев.
Когда я замечаю кровь на руках, мои веки широко распахиваются, а пульс ускоряется. Я оглядываюсь, чтобы понять, откуда на мне кровь, но замечаю только Морргота, парящего надо мной на расстоянии вытянутой руки и сжимающего в когтях бездыханного кролика.
Я морщу нос, когда понимаю, что он собирается перекусить этим кроликом. Он опускается ниже и кивает головой на кролика. Неужели он… предлагает мне свою добычу?
У меня сводит желудок, когда я чувствую его запах. Я качаю головой и говорю:
— Прости, но я не…
Желчь подступает к моему горлу. И я с трудом сглатываю, чтобы отправить её обратно. Я хрипло заканчиваю своё предложение, изо всех сил стараясь сохранить в желудке поленту двухдневной давности.
— Я не ем мясо и рыбу.
Наверное, ворону это кажется нелепым. Я даже не знаю, зачем я рассказываю ему о своих пищевых предпочтениях.
Морргот не бросает кролика мне на колени и не закатывает глаза — а могут ли вороны закатывать глаза? — но я всё-таки чувствую его раздражение. Он, вероятно, считает меня тупым человеком. Ведь мне нужна пища. Я это знаю. Он это знает. Но я всё-таки отказываюсь есть еду, которая может меня насытить.
— Долго нам ещё до твоего друга?
Его чёрные крылья разрезают воздух, раз, ещё раз, а затем он улетает. Мне кажется, проходит целый час, прежде чем его чёрное тело снова закрывает белое небо. А может быть целых два.
И хотя солнце едва пробивается сквозь смог, воздух кажется теперь ярче, что говорит о том, что наступил полдень.
Ворон машет крыльями и опускается в траншею, прервав мой односторонний разговор, который я веду с Ропотом. К сожалению, лошади не очень общительные создания. Интересно, может ли Морргот вкладывать образы в голову коня?
Морргот опускается ниже и протягивает мне металлический коготь.
Я смотрю на ветки, усыпанные огромными ягодами, а
