Тайны Гестапо - Анатолий Вилинович

Но Андрей, ничего не объясняя, коротко приказал:

– Отдыхайте… И не вздумайте уйти без моего ведома.

Затем он вызвал Иванцову в коридор, чтобы поговорить с ней. Но тут явился собственной персоной Краузе, и Андрей должен был заняться им.

Они вышли в ближайший скверик и медленно пошли по аллее. Паркета сказал, что для его людей нужны униформы «эсэсовцев» и соответствующие документы к ним. Краузе покачал головой, закурил и сказал, что с одеждой дело проще, а вот с обеспечением документами – будет нелегко.

Затем Паркета попросил Краузе позвонить в дом терпимости на Седьмой линии и сообщить, что их девица Люба больше не вернется. Она нужна гестапо, и чтобы не вздумали ее искать.

Краузе, услышав это, пришел в восторг от проделки «своего друга Ганса» и долго хохотал. Наконец успокоился и сказал, что он все уладит.

Расстались они, как хорошие давнишние приятели.

Подготовка к посещению дома химика Плоцке шла успешно. Краузе уже доставил в дом Пиндера комплекты форменной одежды. Мастер слесарных дел Сте– паныч поселился в доме Вильгельма Корна и был, как говорится, наготове в любой момент дня и ночи. Андрей установил телефонную связь с Краузе и ждал от него сообщения, когда доктор Плоцке покинет свою резиденцию, и тогда охрану ее гестаповец сможет заменить людьми Паркеты.

Прошел томительный день в ожидании звонка. Так и не дождавшись, Андрей, не выдержав, позвонил в гестапо. Ему ответили, что гауптштурмфюрер Краузе отсутствует и вернется только к вечеру.

Еще раньше Краузе вручил Паркете пять удостоверений. Они были уже заполнены, но без фотографий. Необходимо было приклеить фото соответствующих лиц, а после этого на них поставят печати.

– Чтобы и комар носа не подточил! – захохотал Гельмут Краузе.

– Как это тебе все удалось, дружище? Ты же не штандартенфюрер СС Ранке, – рассмеялся и Паркета.

– Все в том же госпитале, где так усердно ты лечился! – снова зашелся смехом гестаповец и, сделавшись вдруг серьезным, выдавил: – Этих людей уже нет на этом свете, Ганс. Они пали от рук красной подпольной сволочи…

– Да, Гельмут, – сочувствующе ответил «гауптштурмфюрер», – все мы можем погибнуть, выполняя свой долг. И мы готовы…

Краузе, прищурив глаза, уставился на него и, не дав ему договорить, хмыкнул:

– Я нет, Ганс, – заявил он. – Да и ты, как я вижу, хочешь еще пожить, дружище!

Паркета засмеялся, и они перешли к обсуждению предстоящей операции.

У Паркеты появились новые заботы. Нужны были фото Корна, Крамера, братьев Мажаровых и Любы Соколовой.

Для фотографирования все оделись в «свои» формы, и каждого по очереди начали возить в фотографии. Причем, фотоателье выбирали разные: не только в городе, но и в Макеевке, куда ездила Иванцова с Гейнцем.

Любу поразило то, что ей предложили надеть форму роттенфюрера СС. Она с испугом отступила в глубь комнаты. Но когда Ольга объяснила, что форма нужна лишь для того, чтобы сфотографироваться, девушка начала осторожно одеваться. Она пыталась выяснить, для чего все это, но Ольга сказала только одно: она может быть спокойна – ничего плохого с ней не случится. Из борделя она освобождена, у нее будут хорошие документы, она лишь должна послушно выполнять все, что ей говорят.

К вечеру все фотографии были готовы. Специалист по этим делам Павел Денисенко наклеил их на удостоверения, полученные от Краузе, и вручил Паркете для дальнейшего их оформления через гестаповца.

И вот Паркета позвонил Краузе и хотел сказать, что есть повод выпить. Так было условлено. Но того на месте не оказалось.

С Краузе Андрей встретился на следующий день в доме самого гауптштурмфюрера на Второй линии и отдал ему все удостоверения с фотографиями своих людей.

Гестаповец был не в духе, очевидно, после сильного перепоя и недосыпания. Он буркнул, чтобы Ганс никуда не отлучался до обеда, он к этому времени постарается приехать к нему.

Но к обеду Краузе не появился. Не было его и к вечеру. А на звонок Андрея ответили, что гауптштурмфюрер в отъезде, и никто не может сказать, когда он будет. Андрей и его друзья не знали, что и думать.

Краузе появился через три дня. Усталый, но трезвый. Он прежде всего попросил выпить. А затем бросил на стол заверенные печатями пять удостоверений. Выпил еще и зло процедил:

– Мне не очень нравится эта возня с документами, Ганс. Сейчас такое время!.. Все эти дни ты, наверное, думаешь, я кутил и развлекался? Как бы не так… – Он выпил снова. – Когда мы ехали сюда, то думали, что это промышленный район, как наш Рур. Здесь нет лесов, болот, как в Белоруссии с ее партизанами. А оказалось, что тут хватает по горло этой нечисти! За последнее время на шахтах Юзовки они устроили более десяти обвалов. Спрятали электромоторы, кабели, трансформаторы. А на заводах вообще чехарда… И вот теперь сюда должна нагрянуть инспекция из Берлина. Кто знает, кого из нас не минует отправка на восточный фронт. Ведь он все ближе и ближе, дружище. Может, твой брат – бригадефюрер – мне поможет, в случае чего, Ганс? – совсем раскис гауптштурмфюрер.

– Может быть, Гельмут. Ведь мы – друзья, – отпил немного шнапса и Андрей. – Но нам нужно сейчас думать не об этом, а о предстоящей операции…

– Верно, Ганс, об операции… – и Краузе замолчал, сник.

Надежды гитлеровцев на восстановление промышленного потенциала Донбасса с каждым днем рушились, и за это несла ответственность не только Донецкая дирекция шахт и рудников, штаб тыла «Ост» генерал– лейтенанта Штапфа, хозяйственная инспекция группы армий «Юг» генерал-лейтенанта Штилер фон Гайден– камфа, но и гестапо, полевая тайная полиция и все зондеркоманды, айнзатцкоманды и айнзатцгруппы СД.

Все попытки гитлеровцев наладить работу шахт и заводов в Донбассе терпели крах. Достаточно сказать, что в феврале 1943 года уровень добычи угля в Донбассе составил в месяц всего лишь 156–160 тысяч тонн, в то время как до оккупации шахтеры одной Сталинской области это же количество угля добывали ежедневно. Со всего Донбасса оккупанты смогли получить только 1,5 процента довоенной добычи угля.

Главное командование сухопутных войск Германии отдало распоряжение всем командующим группами армий о выделении рабочей силы для угольной промышленности. Фюрер разрешил даже демобилизовать из вооруженных сил, находящихся на восточном фронте, шахтеров и инженеров горной промышленности, но и это ничего не дало.

– Ты веришь, Ганс, все эти дни мне никак не удается понаблюдать, – продолжал расстроенный Краузе, – когда этот химик Плоцке исчезнет на нужное время.

На следующий день события развернулись неожиданно для Андрея и его друзей. Примчался Краузе и сообщил, что доктор Плоцке вечером отбывает в Житомир, где, по всей видимости, будет докладывать о своей работе рейхсфюреру Генриху Гиммлеру. Андрей, услышав это, спросил недоверчиво: