Оранжевый портрет с крапинками - Владислав Крапивин

— Зачем?

— Потому что морская душа... — Владик потрепал зайца по ушам.

— Заячья морская душа... — усмехнулся Максим.

— Душа у него не заячья... — У Владика впервые скользнуло в голосе недовольство.

— А какая же?

— Просто... душа. Своя, Андрюшкина...

— Не сердись, я не хотел обидеть, — с достоинством сказал Максим.

— А мы и не сердимся, верно, Андрюшка? — Владик опять потрогал заячьи уши.

— Просто я стараюсь понять: зачем он? Какая тебе от тряпичного зайца польза? — мягко, но настойчиво продолжил разговор Максим.

— Польза? — Владик весело скакнул с камня на камень. — Наверно, никакой. Просто мне с ним хорошо... Хотя да, польза есть! Если Андрюшка со мной, меня не укачивает на яхте... Я его обязательно возьму на «Кречет».

— Тебя укачивает на судне? — удивился Максим.

— Бывает. Хотя нечасто... А тебя никогда не укачивало?

— Никогда. Я же еще не ходил на морских судах.

— Вот видишь! Еще неизвестно, что будет...

— В любом случае я это преодолею. Морскую болезнь можно победить.

— Не каждый может...

— Я смогу. Адмирал Нельсон всю жизнь страдал морской болезнью и все равно командовал сражениями. И побеждал.

— Ты хочешь стать адмиралом?

— Я хочу стать капитаном. Я же говорил.

— Тогда, конечно, заяц тебе не поможет. Не будешь ведь стоять с ним на мостике, если даже укачивает...

Максим глянул внимательно: с подначкой это говорит троюродный брат или всерьез? Но в этот момент они вышли на обрывистый берег. Владик вытащил из пакета «Зенит».

— Давай я тебя сниму на фоне моря. На память.

— Если тебе не трудно...

Гоша и Рептилий Казимирович сидели в книгохранилище, у библиотечного гнома. Как было вчера условлено, они разбирались в бумагах, связанных с поисками сокровища капитана Румба. В полуподвальное окошко пробивался яркий луч. Золотил корешки редких книг, зажигал блик на лакированном старинном глобусе.

Рептилий Казимирович задумчиво рассуждал:

— Эта бумага ничего не говорит. То есть в данный момент она бесполезна. Она подтверждает право на владение кладом, если вы его отыщете. Но ведь надо сперва отыскать...

— А здесь? Тут вот... это самое... какие-то значки и надписи.

— Да-да, любезный Георгий Лангустович, это уже существенно... Вот, извольте взглянуть. Главная примета — латинская буква «Эр», обведенная кружком. И странное пояснение: «В зеркале»...

Гоша запустил в бороду пятерню.

— Чего же оно это... такое... Я, по правде... это самое... в образовании не силен. Самоучка...

— Боюсь, что сразу мы не определим. Здесь, Георгий Лангустович, судя по всему, возможны разные трактовки...

Гоша беспомощно и виновато смотрел на странный знак R, темнеющий на сером, украшенном завитушками пергаменте.

— Я... это...

— Первая расшифровка, которая приходит на ум, в то же время и самая размытая... Хотя в ней есть неоспоримая логика...

— М-м?.. — Гоша, полный внимания и почтения, во все глаза смотрел на образованного соседа. Тот продолжал:

— Не исключено, что буква R соответствует слову «ретроспектива», которое дает нам понять, что мы должны обратиться мыслями в прошлое, ибо сокровище зарыто в давние времена. Известно, что капитан Румб по прозвищу Ботончито, адекватному испанскому понятию «Пуговка», жил и плавал в середине девятнадцатого века. Он открыл несколько островов и был знаменит как ярый борец с работорговлей...

— Вы, Рептилий Казимирыч, конечно, это... правы... А вот зеркало-то... я что-то не соображу. Оно это самое... при чем?

— К этому вопросу я и подвожу наши рассуждения...

По лесенке, вырубленной среди скал, Владик и Максим стали спускаться к дикому окраинному пляжу. На половине спуска Максим, который нетерпеливо двигался впереди, остановился.

— Смотри, лайнер идет!

Из-за мыса торжественно выплыл в синеву бухты многопалубный белый теплоход.

— Это «Петр Великий», — довольно равнодушно объяснил Владик. — В порт направляется...

— С лоцманом идет. Неужели капитаны сами не знают здешних маршрутов?

— Почему ты решил, что с лоцманом?

— Ну, флаг же на мачте, красно-белый, то есть «Хотел». Означает: «У меня на борту лоцман».

— А-а...

— Неужели ты не знаешь флагов международного свода?

— Знаю некоторые... только не все помню. Да я и не вижу толком, что вдали, через очки, а снимать нельзя, маме обещал...

— Какой же от них толк, если не видно, что вдали?

— Они ведь не для этого, а для исправления хрусталика. Так надоели...

На пляже было немноголюдно. Потому что дикий, окраинный, галечный. В основном для местных жителей, для ребятишек...

Максим на ходу сбросил кроссовки, вошел по колено в воду (поскользнулся, взмахнул руками, но не удержался). Обмакнул руки, лизнул ладонь. Радостно оглянулся (теперь в нем не было привычной сдержанности).

— Владька, вода соленая...

— Естественно. Море же... — Владик сбросил одежду и напомнил: — Раздевайся, и поплыли...

Максим вышел из воды.

— Да... нет... Я когда собирался сюда, пообещал себе, что первый раз нырну в море с размаха. Откуда тут можно нырнуть? Оттуда можно? — Он показал на высокий, метров в пять, камень, нависающий над водой.

— Можно. Многие ныряют... — не очень охотно сказал Владик.

Они оставили одежду и пакет с Андрюшкой и аппаратом у подножия, забрались на верхушку ракушечной глыбы. Море отсюда казалось еще более громадным. Белел неподалеку город, толпились в порту суда. Весело носились чайки...

Максим постоял, раскинув руки, словно впитывал в себя всю окружающую морскую жизнь. Потом, однако, проявил осторожность:

— А там, внизу, нет подводных камней?

— Конечно, нет. Видно же, вода прозрачная...

— Да. Тогда я прыгаю!

— А ты раньше нырял с такой высоты?

— Разумеется! В нашем бассейне.

— Тогда прыгай, — скучновато сказал Владик.

— Давай я первый, а ты сразу за мной!

— Я подожду. Не хочется...

— Ты что? Боишься? — искренне изумился Максим.

— Просто я еще ни разу не нырял отсюда...

Максим пожал плечами: я, мол, тоже не нырял, ну и что?

— Как хочешь.

Изящно, ласточкой, он сиганул с высоты.