Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

– Именем нашего повелителя, короля Эдуарда Шестого, объявляю Нориджскую выездную судебную сессию открытой. Нам предстоит рассмотреть множество дел. Однако прежде всего я вынужден заявить, от имени короля и лорда-протектора, что последние законы и постановления не выполняются в Норидже надлежащим образом и это повергает нас в гнев и скорбь. Введение налога на овец происходит слишком медленно и не в полной мере. Самозванцы, объявляющие себя пророками, продолжают беспрепятственно проповедовать в людных местах; безбожные памфлеты, призывающие к бунту, разбрасываются на улицах и вывешиваются на дверях домов. – Катчет звучно ударил кулаком по столу. – Судьи и констебли отнюдь не предпринимают должных усилий, дабы отыскать виновных и подвергнуть их наказанию. Хочу напомнить вам, джентльмены, слова мастера Кальвина, коего столь высоко ценит наш король, о том, что простолюдинов следует держать в узде. Предметом особой тревоги нашего монарха и лорда-протектора являются попытки противодействовать закону и порядку, каковые наблюдаются в последнее время в южных и западных частях нашей страны. Распространение подобной смуты необходимо прекратить. Малейшие зачатки мятежных настроений следует вырывать с корнем и безжалостно уничтожать. Ныне лорд-протектор озабочен созданием особой комиссии, целью которой является предотвращение незаконного огораживания пастбищ. В самом скором времени комиссия эта отправится в путешествие по стране и положит конец всем творимым ныне злоупотреблениям. Довольно потакать бунтовщикам и нарушителям закона! Джентльмены, призываю вас неукоснительно исполнять свои обязанности. Заверяю вас, что в ходе данной сессии мы будем радеть о торжестве справедливости, сколь бы сурова она ни была. Сегодня мы приступаем к рассмотрению дел, в том числе и уголовных. Преступники, признанные виновными, будут подвергнуты публичной казни через повешение на рыночной площади в ближайшую субботу. Палач получил распоряжение не затягивать петли слишком туго, дабы зрелище предсмертных судорог казненных послужило хорошим уроком жителям города. Никому не будет позволено приблизиться к преступникам и прекратить их мучения, повиснув у них на ногах и сломав им шею.

– А когда приедет эта ваша комиссия? – раздался недовольный голос из задних рядов. – Пока что о ней ни слуху ни духу.

Катчет побагровел. С исказившимся от ярости лицом указал на кричавшего, молодого человека в поношенном дублете:

– Арестовать его немедленно! Он оскорбил суд!

Солдаты бросились к нарушителю спокойствия, схватили его и вывели прочь.

– За оскорбление суда тебе придется поплатиться! – орал ему вслед Катчет. – Верь моему слову, тебе отрубят уши!

Столь незначительное нарушение порядка никак не могло повлечь за собой столь тяжкое наказание; тем не менее зрители беспокойно заерзали на своих местах.

Катчет опустился в кресло, слово взял Рейнберд:

– Надеюсь, джентльмены, призыв моего коллеги, ученого-судьи, дошел до ваших сердец. – Пухлые его пальцы перебирали лежавшие на столе бумаги. – А теперь мы приступаем к рассмотрению первого гражданского дела. Итак, слушается дело о завещании покойного Джеральда Карберри…

– Дела о спорных завещаниях меня ничуть не интересуют, – повернулся я к Николасу. – Думаю, нам пора.

И, поклонившись суду, мы вышли вон.

– Надо же, палач получил распоряжение не затягивать петли слишком туго, – бормотал Николас на обратном пути в мастерскую Снокстоуба. – Бедолагам придется долго дрыгать ногами в воздухе, и никто не посмеет положить их мучениям конец.

– Считается, что всем прочим жителям города это послужит назидательным примером, – вздохнул я.

– Не случайно судьи носят мантии красного цвета, – негромко проронил Тоби. – Красный – цвет крови.

Мы дошли до середины рыночной площади. Неподалеку от ратуши уже соорудили виселицу, поблизости плотники возводили еще одну. Они рыли в земле углубления, рядом лежали свежевыструганные столбы разной длины. Приготовления к публичной казни нескольких осужденных шли полным ходом. Поодаль стояла небольшая горстка бедно одетых людей, наблюдавших за работой плотников. Проходя мимо, мы уловили обрывки их разговора:

– Он плавал лицом вниз прямо под Епископским мостом. Лодочник, который его выловил, говорит, что бедняга запутался в водорослях…

– Наверное, свалился с моста, горемыка. Господи Исусе, до чего же паршивая смерть…

– Каждый вечер он был пьян как сапожник. Не представляю, как он только управлялся в своей мастерской…

– Ну, слесарем-то, положим, он был отличным…

Услышав это, я замер точно громом пораженный.

– Какой-то слесарь утонул? – спросил я, вновь обретя дар речи.

Говорившие удивленно посмотрели на меня.

– Да, мастер. А вам какое до этого дело?

– Как его звали?

– Маркус Снокстоуб. Этим утром его мертвое тело выловили из реки Уэнсум.

– Идем туда, – повернулся я к своему помощнику. – Немедленно!

На мгновение у меня закружилась голова, так что я вынужден был опереться на руку Николаса. Столь важный для нас свидетель, единственный человек, способный внести ясность в вопрос о ключах, был найден мертвым; официальный вызов в суд, который нам удалось раздобыть с таким трудом, оказался совершенно бесполезным.

– Епископский мост довольно далеко отсюда, – сообщил Тоби, с сомнением глядя на меня.

– Идем туда немедленно, – повторил я и, выпустив руку Николаса, зашагал вперед.

Мы вернулись на площадь Тумлэнд, вновь прошли по Холм-стрит, мимо Большого госпиталя, у ворот которого сидело множество нищих, и направились в сторону таверны «Голубой кабан». Миновав высокие ворота, мы вышли на каменный мост через реку Уэнсум. На противоположном берегу возвышался Маусхолдский холм. У парапета стояло несколько зевак, с любопытством наблюдавших за происходящим. Мы присоединились к ним. Двое дюжих констеблей с трудом тащили из воды труп, чьи ноги обвивали водоросли. Коронер, которого мы видели в ратуше, стоя на берегу, отдавал им распоряжения. Стоило мне бросить взгляд на утопленника, как я сразу узнал тощую фигуру Снокстоуба; лицо его, прежде багровое, теперь было синюшно-бледным.

– Как нам спуститься вниз? – повернулся я к Тоби.

Он указал на земляные ступеньки, ведущие к небольшому квадратному углублению на берегу.

– Что это? – спросил Николас.

– Лоллардова яма, – пояснил Тоби. – Прежде тут казнили еретиков. По приказу Мора здесь сожгли Томаса Билни.

Мы осторожно спустились по ступенькам и обогнули зловещую яму.

Тело лежало на берегу, коронер и констебли осматривали его.

– Слепому ясно: он напился до чертиков и свалился с моста, – изрек один из констеблей.

– Похоже на то, – кивнул коронер. – Никаких ран и повреждений на теле не видать.

Я с трудом опустился на колени и осмотрел голову утопленника. Эдит Болейн размозжили затылок. Одного из крестьян Вайтерингтона близнецы огрели по голове дубинкой. Откинув длинные волосы Снокстоуба, я внимательно осмотрел его череп. Нет, никаких следов удара.