Из морга в дурдом и обратно - Андрей Шляхов

— И тем не менее…

— Ладно, Владимир, давайте поговорим об этом в другой раз.

— Хорошо.

— Скажите, пожалуйста, есть ли у вас проблемы со сном? Насколько легко вы засыпаете?

— Проблемы со сном есть у всех, не так ли?

— Возможно, но сейчас мы говорим о вас. Итак?

— Сплю я нормально.

— И в последние дни тоже?

— Да, никаких изменений.

— А случаются ли у вас беспричинные пробуждения среди ночи?

— Нет.

— Беспокоят ли вас кошмарные сновидения?

— Редко.

— Что вам снится, Владимир?

— В основном снится, что я не могу сдать какой-нибудь экзамен, Мария.

— А в каком настроении вы обычно просыпаетесь?

— В хорошем. Это потом мне его портят. В течение дня.

— Всегда — в хорошем?

— Всегда.

Ты мне, конечно, не поверила и правильно сделала. Но в мои намерения не входит изображать перед тобой исповедь на заданную тему. Тысяча извинений.

— То есть утро — самая светлая пора в вашей жизни?

— Да.

— Скажите, Владимир, а почему вы так скованны? Я на вас действую как-то не так?

— Да нет, все нормально.

— Приходилось ли вам испытывать внезапные приступы необъяснимой паники или беспричинного страха, причем воспринимая эти ощущения буквально физически?

— Нет, никогда.

— А доводилось ли вам испытывать особую приподнятость настроения в какой-то период вашей жизни?

— Да, если верить моей матери, то я был очень веселым и позитивно настроенным ребенком.

Да, я и впрямь был таким ребенком. Куда все подевалось? О, безжалостное время! Детство уже почти забылось. Помнятся лишь отдельные эпизоды — самые яркие пятна из биографии…

Все когда-нибудь заканчивается, закончился и допрос. Из железного шкафа доктор Тертычная достала тонометр и фонендоскоп. Узкоспециальная часть сменилась общетерапевтической.

Давление оказалось на удивление нормальным — сто двадцать пять на восемьдесят. Просто насмешка над человеком, несколько часов назад готовившимся покинуть этот бренный мир и почти что осуществившим свое желание. Пульс слегка частил, перевалив за восемьдесят ударов в минуту.

Осмотр был произведен по полной программе. Не то из-за «цеховой» принадлежности пациента, не то просто из добросовестного отношения к работе. Постучала, выслушала, помяла, убрала тонометр с фонендоскопом в шкаф, достала оттуда молоточек и занялась оценкой неврологического статуса. Все бы ничего, только вот руки у доктора Тертычной были не холодными, а просто ледяными, а еще от нее сильно пахло рыбой. Не иначе поужинала баночкой шпрот.

— Что ж, если бы не некоторые мелочи, то вас можно было бы считать совершенно здоровым, — сказала она, закончив осмотр. — Сейчас мы снимем кардиограмму и на этом закончим.

Кардиограмму снимали здесь же, на допотопном переносном кардиографе, долго думавшем перед выдачей результата. В роли медсестры выступал небритый пожилой дядечка, то и дело к месту и ни к месту сыпавший прибаутками. Встречаются такие типы, которые если не скажут в рифму, так непременно какую-нибудь присказку прицепят.

— Наши руки не для скуки, — выдал он, цепляя перфорированный резиновый ремешок с электродом на правую руку пациента.

— Мы сейчас поднимем ножки, станем топать по дорожке, — было сказано при наложении электродов на ноги.

— Лежим, не шевелимся, не мычим, не телимся, — сказал он перед тем, как включить свой аппарат.

Он так и не узнал, насколько близок был к получению «в морду». Сделал свое дело, скатал в рулончик снятую ленту, отсоединил электроды и скрылся за дверью, сказав на прощание:

— Наше дело не тужить, нарисуем — будем жить!

Не иначе как из бывших пациентов. Поступил с обострением шизофрении, подлечился и понял, что не в силах расстаться с таким чудесным учреждением. Понял — и остался в медсестрах, то есть в медбратьях, хотя нет, в трудовой книжке и мужчинам пишут «медсестра». Кто-то говорил об этом, кажется Саркисян… или Эдик… Ладно, проехали, неважно все это.

— Вам придется переодеться, — предупредила Тертычная. — У нас такое правило — все больные ходят в пижамах. И предварительно придется помыться в душе.

— Это обязательно? — мыться что-то не хотелось.

— Да, обязательно, — подтвердила врач. — Саша вас проводит. После душа зайдете в процедурную, там вам сделают укол снотворного — и можете спать. Обходы, что профессорский, что заведующего, у нас проходят поздно, не раньше полудня, так что выспаться вы успеете.

Светлана Викторовна умерла утром во время завтрака. Данилов, обеспокоенный тем, что мать в субботу не отвечает на телефонные звонки, приехал в первом часу и увидел ее лежащей на полу кухни. Поза была неестественной — мать лежала скрючившись и подвернув под себя правую руку. Левую руку она протянула вперед, словно намереваясь схватить кого-то или что-то. Рукав махрового халата задрался, на белом мраморе руки змеились синеватые вены.

Как врач Данилов сразу же понял, что все уже произошло несколько часов назад, но как сын он поверить в это не мог. Перевернул тело матери на спину, стукнул кулаком по грудине (удар иногда помогает «запустить» остановившееся сердце) и начал делать непрямой массаж сердца, чередуя ритмичные надавливания на грудную клетку с искусственным дыханием «рот в рот». Холода материнских губ он не ощущал.

Сколько времени он пытался реанимировать труп и сколько времени рыдал во весь голос, осознав свое бессилие, Данилов не помнил. Помнил только прибежавшую на шум соседку и еще каких-то людей. Люди задавали ему вопросы, он отвечал, но все это было как сон, все это было не с ним, всего этого не должно было быть…

Потом появилась Елена. Ничего не говорила, только сидела рядом и гладила по руке. Данилов хотел сказать ей, что мама на самом деле умерла, что он пытался ее спасти, но не смог выдавить из себя ни слова — только мычание, перемежающееся всхлипами. Но Елена и так все поняла. Еще немного посидела рядом, потом мягко, но настойчиво потянула Данилова прочь из кухни. Данилов подчинился и оказался в своей комнате. Елена уложила его на диван, накрыла пледом и вышла. Данилов послушно закрыл глаза, но заснуть так и не смог. Елена, должно быть, поняла это по его дыханию, потому что через какое-то время вернулась со стаканом в одной руке и двумя таблетками в другой. Вскоре лекарство (снотворное из материнских запасов) подействовало, и Данилов заснул. Он спал до следующего утра, проспал приезд «труповозов» и визит ритуального агента… Всем занималась Елена, которой помогали две близкие подруги Светланы Викторовны и тетя Аня, соседка по лестничной площадке.