Американское сало - О. Воля

Николай явно обиделся:

– Да видел я фильм про Мазепу и Петра. Нормальный Мазепа мужик был, а Петр – такой урод, что иначе с ним поступить было невозможно.

– А ты больше своих пропагандистских фильмов смотри!

– А твои фильмы не пропагандистские?

– А это легко понять. Оставь в покое все интерпретации, просто возьми факты. Кто такой Петр Первый? Человек, который победил самое могущественное государство Европы в тот момент. Под Карлом лежали Польша, Дания, часть Германии, его боялись Франция и Англия. А Петр его победил. Кроме того, Петр создал целую империю. Факт. А теперь возьми Мазепу. Конченый неудачник во всем. Всем везде проиграл, предан анафеме церковью как клятвопреступник и сдох под забором в каких-то Бендерах. Ну на на чьей ты стороне? На стороне победителя или на стороне неудачника? Если ты на стороне неудачника – значит, сам неудачник!

Козак встал из-за стола.

– Никогда, слышишь, никогда мне не говори таких слов!

Алла и сама поняла, что в запале ляпнула лишнее, и бросилась к нему на грудь с ласками и утешением:

– Прости, слышишь, любимый, прости…

Минут через пять они уже опять мирно пили кофе, и Алла припудривала раскрасневшееся лицо.

– Вообще они сначала дружили…

– Кто? – не понял Николай.

– Мазепа с Петром.

– Ну да, я знаю.

– А вот и не знаешь! Я, знаешь, какие материалы про то время раскопала… Даже письма читала, Мазепиной рукой написанные, в архивах в Петербурге, – Алла говорила тоненьким голоском, как побитая собака.

Коле стало жалко девушку.

– Ну расскажи, интересно.

Глаза у Аллы загорелись.

– Чтобы понять душу Петра, надо учесть время, в которое он жил. Дело в том, что в период перехода от феодализма к капитализму стали враждовать два принципиальных мировоззрения. Средневековье подчинялось закону рода и происхождения. Человек, родившийся, например, графом или князем, получал свое место в обществе благодаря своему благородству, он приходил «на все готовое». А человек новый, человек капиталистический, чтобы добиться чего-то, должен был пройти определенный путь, стать селфмэйдменом, он должен был заплатить годами упорного труда за свой статус. Только то, что завоевано трудом, ценится высоко, только то, что взято усилием и собственной жизнью, – настоящее. Настоящая свобода, например, не у аристократа, родившегося свободным, а у раба, который освободился. Не будем сейчас спорить, насколько это верно, важно то, что Петр получил власть в борьбе с династическими группировками, а не естественным образом, и он, очевидно, был склонен придерживаться новых взглядов.

Козак кивнул.

– Кроме того, новое время породило логику провинциализма. В чем она состоит? Человек, родившийся, грубо говоря, в столице, в центре некой культуры, подобен старому аристократу, он естественным образом получает все готовое. Человек, родившийся на окраине, находится в эксцентричном положении. Он чувствует, что принадлежит к некой культуре, но в то же время ее центр находится где-то вовне, и ему надо до него дойти, его «покорить», «завоевать столицу». Этот феномен известен нам не только по фигуре корсиканца Наполеона, мы и сейчас свидетели того, что вся московская, например, элита, не «коренные москвичи», которые видят в москвичах сонных мух. Одним словом, гении рождаются в провинциях, а умирают в столицах. Именно потому, что гений сам прошел путь до центра, заплатил за него жизнью, а не получил на блюдечке с голубой каемочкой. Важно еще и вот что: живущий в провинции постоянно сталкивается с чужим, с иной культурой, он находится в экстремальной ситуации, когда он вынужден постоянно балансировать на грани своего и чужого, он вынужден упорно защищать свое. Тот, кто живет в центре, живет под защитой окраин и с чужим не имеет дела. Более того, он даже толком не умеет отделять свое от чужого, он не имеет представления о чужом, часто путает свое и чужое, и главное – часто соблазняется чужим, как чем-то далеким, интересным, экзотичным. Поэтому для провинциала «столичные фрукты» не только сонные мухи, но и предатели, которые вместо защиты своего и его развития постоянно увлекаются чужим, постоянно предают свои провинции. Все экстремисты вырастают из провинциалов…

Тут Николай вспомнил, что все это он уже слышел. Не в таких, конечно, терминах, но очень похоже. Генерал Колея объяснял ему, почему Жириновский – главный русский националист.

Алла между тем продолжала:

– Маргинальное происхождение обладает и еще одним преимуществом. Тот, кто находится на краю культуры или даже одной ногой стоит в одной культуре, а другой ногой в другой, имеет возможность посмотреть на свою культуру со стороны, имеет точку опоры вовне, позволяющую переворачивать свою культуру, модернизировать ее. Безусловно, не все те, кто живет на границе, так жестко цепляются за свое. Много тех, кто в этой экстремальной ситуации, наоборот, соскальзывает в другую сторону, присягает чужой культуре, и это бывает особенно часто тогда, когда чуждая цивилизация демонстрирует какие-то успехи на фоне упадка своей. Пограничье часто переходит в другую цивилизацию и становится окраиной чужой культуры, хотя недавно она была окраиной культуры другой. И там также возникают рьяные патриоты, но уже чужой культуры, потому что факт предательства требует внутреннего самооправдания, постоянно требует доказательств того, что тот, кого ты предал, был достоин этого, а тот, кому ты присягнул, требует действенного подтверждения предательства.

Коля опять вспомнил разговор со своим учителем. Ведь он говорил, что Украина – пример экстремальной ситуации, и даже случай рассказывал из афганской практики. Надо же! И Алла про то же говорит!

– Таким пограничьем в те века, да и сейчас, была Украина. Украинская проблема стояла перед Петром. Украина как государство тогда не существовала. Люди, которые жили там, называли себя русскими, а вся территория называлась Малой Русью. Слово «украинец» было фактически не распространено, и даже когда употреблялось, означало не национальную принадлежность, а географическую, как, например, «поморец», «сибиряк», «уралец». Во время Смутного времени «украинцы», входившие в состав Речи Посполитой, выступали на стороне Польши и фактически на треть усиливали ее потенциал, борясь с русскими братьями по крови, по религии, по языку, культуре. Во время русско-польских войн семнадцатого века «украинская элита» умудрилась три раза продать свою страну трем соседним государствам, то есть объявляла о своем вхождении в них. Хмельницкий воссоединил Украину с Россией на Переславской раде. Гетман Выговский заключил Гадячский договор о возвращении Малой Руси в польское подданство. Гетман Дорошенко для борьбы с гетманом Брюховецким, активно привлекавший татар, вообще от имени всех казаков присягнул турецкому султану, который объявил всю Малую Россию своею. По Андрусевскому перемирию территория Малой России была разделена между Московским царством и Речью Посполитой, однако гетманские измены, нарушавшие суверенные права Москвы, переходы казаков на польскую сторону продолжались на протяжении всего семнадцатого – начала восемнадцатого веков. Постоянное метание между разными государствами и цивилизациями, метание между трех огней отразилось на характере украинской элиты: постоянные раздоры, недоверие к себе и другим, предательство союзников.