Тигры в красном - Лайза Клаусманн

— Господи, — прошипел он, но поспешил в столовую, не сказав более ни слова.

Я последовал за ним. Стол был украшен розовыми цветами, мать сидела во главе стола в какой-то странной бумажной короне, придававшей ей дурацкий и, честно говоря, слегка пугающий вид.

Я сел рядом с Дейзи. Посмотрел в ее лицо, в ее яркие глаза, на маленькие босые ноги под столом. В животе возникла странная боль. Мне вспомнился вампаноагский[50]наконечник стрелы, который я нашел в то лето, когда Фрэнк Уилкокс убил Елену Нунеш. Я тогда только вступил в скауты, и мы проводили утра, свежуя кроликов на Веселой Голове, а потом вели раскопки среди скал. Там я и нашел наконечник. Отдал его Дейзи и смотрел, как она вертит его, как ее палец поглаживает грубую поверхность. Тогда возникла такая же боль, вверху живота, и от этого мне стало не по себе. Поэтому я рассказал про кроликов, и Дейзи стошнило в унитаз.

— Не поверите, кого я встретила сегодня утром на Морнин-Глори-Фарм, — сказала тетя Ник. — Эту отвратительную жабу в человеческом обличье, Фрэнка Уилкокса.

У меня случился один из тех моментов, когда мои мозговые волны давали сбой. Тетя Ник прочла мои мысли или мой разум повлиял на разговор? От того, что кто-то другой произнес его имя, у меня слегка перехватило дыхание. Я не мог поверить в то, что он реален для кого-то еще.

— Не знал, что он все еще здесь, — сказал я, желая задать тысячу вопросов.

— Я тоже, — ответила Ник. — Но вот он, во всей своей красе. Возможно, это странно, но, увидев его, я просто взбесилась.

— Целую вечность не вспоминала об этой истории, — сказала Дейзи.

А я думал о ней неустанно. О той ночи, восемь лет назад. Ночи, когда мир для меня вдруг оказался в фокусе. К тому моменту я смутно догадывался, в чем главный смысл, но когда он убил ее, я просто не поверил увиденному. Какой-то восторг охватил меня, это было так близко к любви — ближе, чем я когда-либо чувствовал.

Я наблюдал за ними все лето, наведывался в то секретное место, пока Дейзи тренировалась в теннисном клубе, — просто чтобы побыть там и подумать. Я собрал кое-какие вещицы: браслет, который девушка потеряла во время одного из их свиданий, пачку сигарет, выпавшую из его кармана. Я был околдован этими двумя. Они были как животные, животные без кожи, изменчивые, исходящие хрипами и стонами. Иногда ее вскрики походили на пение. Меня восхищала его жестокость. Я видел что-то похожее — примерно так вел себя с моей матерью Билл Фокс, но мать была такая пассивная, точно слова его к ней не имели отношения. Ты настоящая шлюха. Елена была другой. Казалось, она желает жестокости, словно жестокость освобождала ее. Я был будто околдованный. Разумеется, колдовство слегка рассеялось, когда дядя Хьюз застукал меня. Но потом он уехал в город и стал снова жить там сам по себе, ведь только этого ему и хотелось, так что все обошлось.

В ту ночь я снова последовал за ними к теннисным кортам. Они спорили на тропинке, этот спор я слышал и прежде. Она хотела, чтобы он бросил жену, а он говорил, что ему нужно время. Даже я понимал, что это ложь. А она не сомневалась в этом. И тогда она разозлилась и ударила его. А он все толкал ее вперед по тропинке, пока они не очутились у хижины.

И тут она начала умолять. Это было ошибкой. Он ударил ее, она заплакала, а он принялся сдирать с нее одежду. Я подумал, что все закончится как обычно. Но она стала сопротивляться. Я стоял в каких-то пятнадцати футах от них, но было темно, меня удивило, что драка так напоминает секс. Он со стоном рухнул на землю, потому что она пнула его между ног. Скрючившись на земле, он обзывал ее самыми грязными словами, — должно быть, тогда-то он и подобрал камень, а потом вскочил и набросился на нее, схватил за волосы одной рукой, дернул вниз, а другой рукой ударил по голове.

Она лишь раз вскрикнула.

Но он продолжал повторять: вонючая сука, вонючая латинская сука. И бить ее снова и снова — хрясь, хрясь.

Вдруг он остановился. Посмотрел на камень в своей руке, точно не понимая, откуда он взялся. На нее посмотрел. Я слышал его тяжелое дыхание. Он потряс ее, слегка — будто хотел разбудить, вырвать из кошмара. А она тихо забулькала, застонала. И тогда он сел на нее верхом, сжал пальцами горло и выдавил из нее жизнь.

Я увидел, как тело ее выгнулось, и, готов поклясться, она что-то сказала ему. И умерла.

Мне так хотелось остаться, посмотреть, что он сделает дальше, но голова так кружилась, я испугался, что закричу, выдам себя, и потому, пошатываясь, я побрел в сторону Ледяного пруда. Отошел я совсем недалеко и потерял сознание.

Я помню, как очнулся, вокруг стояла высокая болотная трава. Земля была мокрой, в небе светила луна. Первое, о чем я подумал: Дейзи.

После ужина мы опять пили коктейли, и моя мать изрядно напилась. Потом мы все танцевали под пластинку, которую купила Дейзи, моя мать танцевала, прижавшись к Ник, в глазах ее стояла глубокая печаль.

Один за другим все отправились в постель, в том числе и я. Но, полежав какое-то время, я встал. Мой разум терзала новость о том, что Фрэнк Уилкокс вернулся на Остров. У него новая жена. Мне было любопытно, как она выглядит. Я оделся, сел у окна и задумался о словах тети Ник. Что она чувствует осень в воздухе, что осень пахнет смертью и переменами.

И я решил найти Фрэнка. Все равно я не мог уснуть. Тихонько спустился по лестнице, помня о дяде Хьюзе, прежде имевшем привычку патрулировать дом. От этого воспоминания я улыбнулся. Сначала надо было отыскать адрес Фрэнка в телефонной книге, и я направился в кабинет дяди Хьюза, но тут услышал их шепот.

Они сидели в голубой гостиной, за которой находился кабинет, поэтому пришлось замереть у двери.

— Я же сказала тебе, — шептала тетя Ник.

— Я слышал, но ты ведь не это подразумевала. Это не то, чего ты хочешь. Мы одинаковые. Перестань притворяться, будто это не так.

Было очень темно, и я, приглушив все свои мысли, осторожно скользнул вперед, я хотел увидеть их. Тетя Ник стояла, опершись на спинку кресла, Тайлер сжимал ее руку.

— Нет, — сказала тетя Ник, не глядя на него.

— Не говори, что хватит. Что с тебя хватит. Я не слепой, Ник.

— Тайлер, ты должен это прекратить. Прости, если ввела тебя в заблуждение…

— Боже, как я хочу поцеловать тебя.

— Не вынуждай меня причинять боль Дейзи. — Тон у тети Ник был умоляющий. — Если хоть одна из нас тебе небезразлична…

— Думаешь, я хочу причинить ей боль? Но она не такая, как мы. В этом никто не виноват, просто так сложилось.

— Нет, виноват! — исступленно прошептала тетя Ник. — И я виновата. Боже, я во всем виновата.

Тайлер собирался ее поцеловать, но я не стал смотреть; я достаточно видел, чтобы понять, что происходит. То же, что всегда происходило с тетей Ник.