Принцесса Клевская - Мари Мадлен де Лафайет

Артиньи рассказала королю всю правду о себе. Король был тронут ее доверием. И хотя особа эта не отличалась чрезмерными достоинствами, с тех пор, полагаясь на ее добрые намерения, в которых она призналась, король всегда хорошо к ней относился и устроил ее судьбу, о чем мы поведаем далее[156].

Мадам помирилась с королем. Зимой танцевали премилый балет[157]. Королева по-прежнему не знала, что король влюблен в Лавальер, все еще думая, что он влюблен в Мадам.

Месье страшно ревновал к принцу де Марсийаку, старшему сыну герцога де Ларошфуко[158], тем более что, несомненно, имел к нему влечение, вселявшее в него уверенность, будто того должны любить все.

Марсийак и в самом деле был влюблен в Мадам. Но выражал это лишь глазами да несколькими словами, слышать которые могла одна она. Мадам не отвечала на его страсть взаимностью. Ее гораздо более занимали дружеские чувства, которые питал к ней Вард, походившие, правда, скорее на любовь, нежели на дружбу, но, так как Варда смущал долг перед графом де Гишем да к тому же останавливали обязательства, которые связывали его с графиней де Суассон, он не знал, как быть: пойти ли до конца в своих отношениях с Мадам или оставаться всего лишь ее другом.

Месье так сильно ревновал Мадам к Марсийаку, что заставил его уехать в свое поместье. И как раз в это время произошло событие, наделавшее много шума, хотя истинный смысл его был какое-то время скрыт[159].

В начале весны король решил провести несколько дней в Версале[160]. Тяжело заболев корью, он почувствовал себя так плохо, что отдал необходимые государственные распоряжения и препоручил монсеньора дофина заботам принца де Конти[161], прослывшего за свою набожность одним из самых честных людей Франции. Болезнь представляла опасность лишь в течение сорока восьми часов, и хотя окружающие могли заразиться, это никого не остановило.

Посетив короля, герцог[162]заболел корью. Мадам тоже навестила короля, хотя очень боялась болезни. Именно там Вард впервые достаточно ясно признался в своей страсти к ней. Мадам не оттолкнула его бесповоротно: нелегко обидеть любезного наперсника в отсутствие возлюбленного.

Госпожа де Шатийон, наиболее приближенная в ту пору к Мадам особа, заметила влечение к ней Варда и, хотя в свое время сама она с ним поссорилась, нарушив связывавшую их близость, теперь решилась на примирение, отчасти чтобы завоевать доверие Мадам, а отчасти ради удовольствия часто видеть человека, который ей очень нравился.

Граф Дюплесси, первый камергер Месье[163], проявлявший необычайную снисходительность к Мадам, всегда доставлял письма, которые она писала Барду, и те, что Бард писал ей, и, наверняка понимая, что переписка касалась графа де Гиша, а затем и самого Варда, продолжал это делать.

Тем временем Монтале по-прежнему оставалась своего рода пленницей в Фонтевро. Маликорн и некий Корбинелли[164], весьма достойный и умный молодой человек, оказавшийся посвященным в секреты Монтале, держали в своих руках все письма, отданные ей на хранение. Письма эти могли иметь чрезвычайные последствия как для графа де Гиша, так и для Мадам, ибо во время своего пребывания в Париже (король, естественно, не жаловал его тогда, и потому у графа де Гиша были основания сетовать) он в письмах к Мадам, не стесняясь, позволял себе множество шуток и оскорбительных для короля насмешек. Понимая, что Монтале не только всеми покинута, но и забыта, и опасаясь, что со временем находившиеся в их руках письма утратят свое значение, Маликорн и Корбинелли решили проверить, нельзя ли незамедлительно извлечь из них какую-то пользу для Монтале, улучив момент, когда ее не смогут обвинить в соучастии.

Поговорить об этих письмах с Мадам они поручили матушке де Лафайет, настоятельнице Шайо[165], а кроме того, довели до сведения маршала де Грамона, что ему следует подумать об интересах Монтале, коль скоро в ее руках находятся столь важные секреты.

Вард хорошо знал Корбинелли. Монтале говорила о своих дружеских чувствах к нему, и, так как в намерения Варда входило завладеть письмами, он весьма осторожно обращался с Корбинелли, пытаясь уговорить его передать письма только через него.

От Мадам ему стало известно, что вернуть ей письма предлагали и другие лица; тогда он пришел к Корбинелли с видом отчаявшегося человека, и Корбинелли, не признавшись ему, что такие предложения делались им самим, пообещал Варду, что письма будут отданы ему в руки.

После того как прогнали Марсийака, Вард, который уже тогда собирался окончательно поссорить графа де Гиша с Мадам, написал графу, что у нее были галантные отношения с Марсийаком. Граф де Гиш, сопоставив то, что сообщил ему лучший друг, который своими глазами видел Мадам при дворе, и ходившие на сей счет слухи, ничуть не усомнился в их правдивости и написал Барду письмо, выражавшее его мысли о неверности Мадам.