Сложности - Кристен Эшли

«Господи!»

Как же бесило то, что он никогда не давал мне сказать и слова.

— Отойди, — потребовала я.

— Грета, скажи мне, кто это сделал, — прорычал он.

— Уберите от меня руки, шериф, и отойдите! — закричала я.

Он посмотрел мне в глаза и не сдвинулся с места.

— Назад! — закричала я.

Он отступил, убрал руку с моей шеи, но, сделав это, положил ладонь на мою тележку и, удерживая ее, наклонился, поймав меня в ловушку между тележкой и полками.

— Поговори со мной, — приказал он.

В тот момент я прекрасно осознала, что у нас есть компания. Но я не сводила глаз с Хиксона.

— Это не твое дело.

— Если в моем округе мужчина причиняет вред женщине, это мое дело, — выдавил он сквозь сжатые зубы.

— Это не то, что ты думаешь.

Теперь он позволял мне заканчивать предложения, но все еще не слушал меня, потому что продолжал стоять на своем.

— Я кое-что проясню тебе прямо здесь, и мне плевать, что ты заблокировала мои звонки. Если любой мужчина причиняет тебе вред, Грета, ты рассказываешь об этом мне, а я разбираюсь с этим сначала как мужчина, а затем как шериф.

Хм.

«Что?»

«Нет. Нет. Нет».

«Он не будет присматривать за мной после того, как пришел в мой дом и раздавил меня».

— Отойди, — приказала я.

— Поговори со мной.

— Отойди! — крикнула я.

Он максимально приблизил свое лицо к моему и прорычал:

— Поговори со мной.

— Мой брат сделал это! Хорошо? Он не любит дождь, испугался и ударил локтем мне в лицо.

Он отступил на дюйм и удивленно уставился на меня.

— Все хорошо. Я в порядке. Он в порядке. А теперь отойди! — проскрипела я напоследок.

— Твой брат? — спросил он гораздо спокойней.

Я же не была настолько спокойна.

Он не мог прижимать меня к полкам, будто какой-то неуправляемый альфа-самец, а затем задавать вопросы, которые должен был задать, когда спал в моей постели и ел завтрак на моей кухне.

— Мой брат, — выдохнула я. — Ты не имеешь права так поступать. Ты ясно дал понять всю ситуацию в моей гостиной. И сейчас делаешь поспешные выводы, что я настолько глупа и распутна, чтобы найти себе другого мужчину через неделю после того, как ты бросил меня, даже не сводив на свидание. И говоришь, что я позволила этому мужчине ударить меня, не сдав его полиции.

— Я подумал не об этом.

— А о чем ты подумал?

«Господи! И зачем я спросила?»

Мне нужно убираться отсюда.

— Твоя мать связана с Кавана Беккером, а он не очень хороший парень. И вокруг него крутятся такие же нехорошие прихвостни.

— Я никогда в своей жизни даже не слышала этого имени.

— Хорошо, милая, но это не делает этот факт менее правдивым.

Милая.

«Вот дерьмо».

Я собиралась заплакать. Я не плакала с тех пор, как это случилось. Я не могла плакать.

— Отойди, Хиксон, — прошептала я.

— Грета.

— Отойди! — закричала я.

Он отошел. Я выхватила свою сумочку из тележки, повернулась и, не обращая внимания на зрителей (особенно на их огромное количество), выбежала из продуктового магазина, оставив продукты, тележку и, вероятно, здоровую долю своего достоинства, сосредоточившись на том, что в холодильнике осталось еще немного свинины.

Я, вероятно, не смогла бы съесть ее, чтобы меня не стошнило. Но если бы мне удалось взять себя в руки, по крайней мере, я бы не умерла с голода.

***

Сначала послышался звонок в дверь. Когда я его проигнорировала, раздался стук. Когда я не обратила внимания и на него, с небольшой передышкой, стук продолжился. Наконец (под словом «наконец» я подразумеваю, что это продолжалось, наверное, минут пять, но это были по-настоящему долгие пять минут), я подошла и встала рядом с дверью у венецианского окна в передней части дома. Затем выглянула в окна.

С моей точки обзора я не могла видеть, кто стоит у двери. Но я могла разглядеть «Бронко» на своей подъездной дорожке. В этот раз не на обочине.

О нет.

Припарковавшись у обочины, он бы дал знать любому, кто увидел его машину, что он просто нанес визит и не собирается оставаться на ночь. Он так же не пытался донести до меня, что сделает должное и уберется отсюда, сделав это без особых усилий, связанных с выездом задним ходом с моей дорожки.

Нет.

Он припарковался там, будто его крутому или суперкрутому (это ужасно, но правдиво) «Бронко» там самое место.

Он хотел надавить на меня. Отлично.

Я тоже могла кое-что сказать, чтобы прояснить ситуацию.

И, может быть, он позволит мне закончить несколько предложений хоть раз, чтобы я могла донести свои мысли.

Но после этого, мы закончим.

Навсегда.

Поэтому я подошла к двери, открыла ее, распахнула и взглянула в ошеломляюще красивое лицо Хиксона Дрейка.

— Что? — огрызнулась я.

— Можно войти? — нежно спросил он.

«Да пошел он».

«И к черту его нежность».

— Пожалуйста, — заявила я, отступая назад и отходя в сторону, далеко в сторону, создавая между нами препятствие в виде дивана.

Он подошел к его спинке, не отрывая взгляда от меня, и остановился.

— Грета…

— Я впустила тебя, потому что в этот раз, мне есть что сказать, и если ты не хочешь слушать, можешь уйти прямо сейчас.

Он просто выдержал мой взгляд и ничего не сказал.

Он так же не двигался.

Я восприняла это как признак того, что он собирается слушать, поэтому начала:

— Не то чтобы ты заслуживал объяснений, но мне самой будет легче, — я ткнула большим пальцем в себя, — если я поделюсь с тобой тем фактом, что отношений между мной и матерью не существует. С того момента, как она почти убила моего брата в пьяной аварии, причем пьяной была она сама, мать стала для меня лишь помехой, на которую слишком часто приходилось тратить деньги, чтобы она перестала вмешиваться в мою жизнь. И совсем недавно это закончилось. И делюсь я этим также, потому что в настроении. Ей это абсолютно не понравилось, хотя, очевидно, она нашла себе другой источник доходов, поэтому выместила все на меня и сделала это через тебя.

Несколько мгновений после того как я замолчала, Хиксон спросил:

— Она почти убила твоего брата?

Я вздернула подбородок.

— Тот привод, о котором я тебе говорила. Она отсидела восемь месяцев. Однако, если бы это зависело от меня, после того, что она с ним сделала, она все еще гнила бы в тюрьме.

И вновь лишь спустя несколько мгновений после того как я замолчала, он спросил:

— А твой