Быть жертвой. Природа сексуального насилия - Юрий Антонян

Моменты экстаза были ему неизъяснимо дороги еще и потому, что он, жалкий импотент и неудачник, всеми пинаемое ничтожество, жил в эти минуты полной жизнью, господствуя над другими. Неважно, что это были слабые женщины, иногда алкоголички, дебильные лица или подростки, они ведь носители жизни, представители рода человеческого, от которого он терпел одни унижения и оскорбления, который изгнал его. Но и в роли господина Чикатило оставался ничтожеством: некоторым мальчикам, которых обманом уводил в лес, связывал руки и объявлял, что он партизан и берет их в плен как «языков», во всех случаях он говорил весьма знаменательную фразу – «я отведу тебя к начальнику отряда», после чего и начиналось дикое насилие. Как мы видим, даже здесь, в лесу, где он мог назваться даже маршалом, этот человек брал на себя лишь рядовую роль, а командиром делал какого-то воображаемого, другого.

В целях объяснения причин кровавых преступлений Чикатило необходимо поставить вопрос о том, почему он так упорно стремился убивать с особой жестокостью, расчленять и кромсать трупы, съедать отдельные кусочки человеческого тела, носить по лесу отчлененные части и т. д. Ответ надо искать в некрофилии этого преступника, свойственной, кстати, не только ему, но и другим жестоким, особенно сексуальным, убийцам. Этот преступник может быть отнесен и к сексуальным, и к асексуальным некрофилам, он – полный некрофил. Конечно, он не вступал в половые сношения с убитыми им людьми, но только в силу импотенции, однако, как будет показано ниже, разными способами пытался компенсировать свое половое бессилие.

Можно высказать еще одно очень важное предположение: он вызывал явную антипатию у знавших его людей в первую очередь потому, что был некрофилом, т. е. врагом всего живого, носителем смерти. Окружающие чувствовали это инстинктивно, хотя и не могли объяснить, почему так относятся к нему, но такое их отношение диктовалось его цветом лица, монотонной, неэмоциональной речью, всегдашним отсутствием улыбки, неумением и нежеланием шутить, всем его внешним обликом. Отнюдь не исключено, что многим Чикатило внушал страх, и именно этим определялась агрессия к нему.

Он получал половое удовлетворение от агонии жертвы, от ее мучений, от расчленения ее тела, т. е. проявлял садистские наклонности. Между тем, о таких людях мало что известно, исключая, конечно, блестящий труд того же Э. Фромма о Гитлере. О сексуальной же некрофилии как сексопатологическом явлении написано достаточно много, но это не имеет прямого отношения, во всяком случае, нет оснований так думать, к асексуальным ее формам.

Какой вывод можно сделать из прожитой этим человеком жизни, как он сам оценивает ее? Лучше всего послушать его самого: «Всю жизнь меня унижали, топтали, я отчаялся, я бесхарактерный, не мог защититься от ребят, помню, прятался в бурьяне, пока не придет мать. Они меня били из-за моей неуклюжести, замедленности действий, рассеянности, называли растяпой, размазней, бабой, не мог я дать им сдачи. Был всегда худой, немного поправился только в армии. Детство помню, войну, бомбы, убитых, кровь. Отец тихий, скромный, я больше похож на него. Он защищал меня, но не очень, поэтому я старался не выходить на улицу. Я молился богу, чтобы отец побыстрее вернулся из ссылки (после плена) и защитил меня. У меня еще старший брат был, его в голод в 1933 г. съели в Сумской области, так мне рассказывали и отец, и мать. Я помню голод после войны, хоронили без гробов, я помню покойников. С мамой отношения… нормальные, в общем хорошие. Она никогда не наказывала, но и не ласкала, да и какие там ласки, когда на работе от зари до зари. Тогда все от голода вымирали, так что главная ласка был кусок хлеба. После того как я провалился на вступительных экзаменах на юрфак, домой я не вернулся, было стыдно, стал жить один в Курской области. Мне было уже 24 года, когда я впервые переспал с женщиной, я ведь всегда их стеснялся, да и одет был плохо, очки носил. Я сказал “переспал”? Это не так, потому что у меня тогда ничего не получилось, и женщина стала надо мной смеяться. Через несколько лет женился, и с женой было легче вступать в половую связь, потому что она мне спокойно помогала и не издевалась. Впрочем, в последние годы она говорила мне: “Идиот, пойди лечись, тебе давно пора”. Я уже много лет не вступал с ней в половые сношения».

Этот рассказ требует оценки и скрупулезного анализа.

Прежде всего отметим кровавый фон детства Чикатило, которое протекало рядом с убитыми, умершими от голода, покойниками, кровью. Для понимания некрофильской натуры этого убийцы чрезвычайно важное значение имеет тот факт, что ему еще с ранних лет было известно, что его старший брат был съеден голодающими. Съедение человека было для него реальностью, а не абстракцией, как для подавляющего большинства людей. То, что до него дошло в рассказе, не играет существенной роли, поскольку поведали ему об этом отец и мать, к тому же о родном брате. Можно полагать, что это прочно осело в его психике и во многом направляло поступки, хотя он не отдавал себе в этом отчета. К тому же в детские, наиболее восприимчивые годы он вообще видел много покойников и смертей, и смерть давно стала для него чем-то близким и понятным.

Данное обстоятельство проливает свет на чудовищные злодеяния «хозяина леса», как называл себя Чикатило, но, полагаем, только этим они вряд ли объясняются, поскольку многие некрофилы не имели подобных детских впечатлений. С другой стороны, те, которые в детстве тоже пережили подобные ужасные события, тем не менее, не проявляли в дальнейшем никакой агрессивности. Очевидно, столь ужасные последствия могли наступить лишь в том случае, если перечисленные кровавые факты произошли в жизни именно такого человека как Чикатило, и чья жизнь затем сложилась именно так, как она сложилась у него. Поэтому детские впечатления, особенно съедение брата голодающими, следует должным образом оценить в контексте объяснения поступков этого убийцы-некрофила.

Он был слаб и неуклюж, не мог защитить себя, что его сверстники чувствовали еще в детстве. Однако его совсем не защищали родители. Отец был «тихий, скромный», в нем Чикатило не мог найти даже психологическую опору. Мать, как можно заключить из его рассказа, занимала вроде как нейтральную позицию – не наказывала, но и не ласкала, а это позволяет предполагать ее равнодушие к сыну, что, конечно, было губительно для ребенка, особенно если его злобно преследовали другие мальчишки. Могут возразить, что в те суровые годы кусок хлеба был важнее материнской ласки, но с этим нельзя согласиться ни в коем случае, поскольку родительская любовь особенно нужна, поистине жизненно необходима как раз в тяжелые времена.

Вот почему с самых ранних лет у Чикатило возникает и закрепляется представление не просто о чуждости и непонятности, а и о враждебности окружающего мира. Естественно, у него формируется и страх быть уничтоженным, вполне реальная опасность за себя, иными словами – страх смерти. В этой связи следует подчеркнуть, что вся его последующая жизнь только укрепляла этот страх, поскольку состояла из непрерывной череды унижений, побоев, сексуального насилия, отчуждения от людей.

Страх смерти типичен для убийц. Это не клинический симптом, и его очень редко можно наблюдать в форме прямого, открытого высказывания самого человека. Этот страх быть уничтоженным связан с наиболее глубоким онтологическим основанием бытия личности – права и уверенности в своем существовании, в своей самоидентичности, автономии «Я» от «не-Я». Подобный страх почти всегда бессознателен, но он создает личностную диспозицию, определенное видение мира, свою философию, причем начинает все это формироваться с детских лет при отсутствии чувства безопасности в случаях непринятия другими людьми, прежде всего родителями. У Чикатило страх смерти мог появиться не только из-за равнодушия к нему родителей и жестокого обращения сверстников, но и потому, что в те ранние годы он постоянно сталкивался с голодом, смертями, покойниками, точнее – не просто сталкивался, а жил в том мире.