Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери! - Елена Княжина

Уффф…

Он так и сидел на полу подле меня. Наверное, подскочи, дернись я к двери, успела бы выбежать… Всерьез размышляла об этом с минуту. Потому что Тьма Тьмой, но хотелось бы, чтобы и на меня тоже ничего не залезло. И никого.

– Не беспокойся. Я с тобой уже неоднократно спал в одной постели, – «успокоил» рабовладелец. – Переживу как-нибудь.

И с чего взял, что я о нем беспокоилась? Мне бы самой это дело как-то пережить.

Дергаясь от внутреннего напряжения – ну нет у меня опыта ночевок с малознакомыми мужчинами! Во всяком случае, сознательных! – я вползла под единственное одеяло. Черное, с золотыми узорами, каждым вензельком демонстрирующее принадлежность Рэдхэйвену.

Интересно, на меня он тоже какой-нибудь «вензелек» нанесет после свадьбы? Чтобы подтвердить право собственности?

– Ох! – воздух выбило из груди, когда сзади ко мне прижалась стопка бронированных кирпичей, на поверку оказавшихся той самой проклятой (ладно, проклинательской) грудью. Голой, горячей и невообразимо твердой. И тоже залезшей под единственное одеяло.

Он провел шершавым пальцем по затылку, вычерчивая заковыристый узор. Отмечая меня невидимым вензельком. Отчего повылезавшие мурашки попадали в обморок и мертвым грузом сконцентрировались в районе лопаток. Сдул волосы с плеча и тихо велел: «Спи».

Спасибо, мой господин, за четкое руководство! Я сейчас… Только мурашки веником смету и сразу баиньки.

– Эйвелин?..

– Сплю! – прикусила зубами одеяло, чтобы не взвыть от тотальной невыносимости проклятого бытия.

Ладно, если обратиться к фактам, все не так кошмарно. Мы оба измотаны темным ядом, и наше соседство вынужденное. Так безопаснее, надежнее и вообще. Пока я рядом с мастером проклятий, никакая Тьма в меня забраться не посмеет… Наверное.

Осталось еще не думать о раскаленных кирпичах позади, чтобы хотя бы сны (Варх с ними, с мыслями) получились пристойными.

– Не бойся меня, Эйвелин, – прошептал он в шею и прикоснулся теплыми губами к коже.

Оставил на ней несколько коротких поцелуев, какими, пожалуй, могли бы желать друг другу «спокойной ночи» давно женатые супруги. Уютный жест, не намекающий на что-то большее и запретное. Но я все равно нервно дернулась.

Пора бы привыкнуть, что он меня все время хватает, трогает, гладит… Но не получалось. Этот мужчина, греющий собой мои лопатки, был чужим. Незнакомым, принадлежащим другому миру. Я совсем его не знала, а он и не пытался мне себя раскрыть, оставляя кучу издевательских загадок на каждом шагу.

– Вы тогда сказали, что бояться вас – весьма разумно с моей стороны, – пробормотала, ерзая на непривычных простынях и упорно натыкаясь на Рэдхэйвена всеми частями тела. Словно он собой вообще все пространство спальни занял, кроме отведенного мне полуметра.

– Сказать это было очень неразумно с моей, – выдохнул, опуская руку поверх одеяла. – Не бойся. Спи.

***

…Я брела по заснеженной пустыне, медленно переставляя ноги. Уставшая, замерзшая. Заплетаясь босыми пятками в припорошенной снегом листве и вздыбившихся корнях.

В темноте пустого леса, напитанного запахом одиночества, было трудно разглядеть хоть какой-то ориентир. Я споткнулась, упала на колени. Больно!

Оперлась руками о заиндевелую траву. Чутье велело поторопиться, пока я не окоченела совсем, и я попозла – дальше и дальше. Переставляя дрожащие руки и ноги, словно дикая вирра.

И вдруг я стала ей. Грациозной саблезубой кошкой, вальяжно крадущейся по снежным холмам. Я видела свои лапы, покрытые черной блестящей шерстью, с острыми закругленными коготками.

От быстрого бега стало теплее, но внутри разверзалась гнетущая пустота. Было голодно и тоскливо. Хотелось спрятаться от ветра, пронизывающего тело длинными ледяными иглами.

Вирра – та, что я, – втянула носом воздух. Странное возбуждение хлынуло в тело: я что-то учуяла! Шевеля ноздрями, я забралась в небольшую пещеру, прикрытую серым валуном. Просочилась через щель, ведомая чутким нюхом.

Темнота. Ни гхаррова копыта не видать! Даже кошачье зрение не помогало.

Я медленно поползла на запах – манящий, уютный, сладкий. Жу-у-утко аппетитный. И, наконец, уткнулась в нечто теплое. Потерлась о бархатистую поверхность щекой, улеглась поверх. Нечто было большим и уютным, как подушка, созданная специально для моей головы.

Поводила носом по манящей добыче в невыносимом предвкушении. До чего же прекрасный аромат! В нем смешалось все, что было так любимо: тепло гладких камешков, раскаленных на анжарском солнце, и соль морского бриза, и терпкость старой древесины, и горчинка цитрусовой цедры, и тонкий флер мужского пота… Я жадно вдыхала, наполняя легкие до отказа, упиваясь невероятным ароматом. Ммм!

Нет! Не могла больше сдерживаться. Моя добыча! Ррр… Моя…

Жмурясь от удовольствия, я робко, неуверенно провела шершавым языком по теплой поверхности, и та отозвалась волной мелких бугорков, став еще приятнее наощупь. Лизнула снова, уже смелее. Вкусно! Солоно и терпко.

Сердце зашлось от восторга, опьяненное ощущениями. Я решилась куснуть: оно обязано быть съедобным! Аккуратно сжала мягкое, теплое нечто зубами и потянула образовавшуюся складку на себя, пытаясь оторвать от прощупывающейся кости кусок. Мое! Мое…

– Ох! – сдавленный стон разбудил меня сразу и насовсем.

– Вархмменярраздери… – промычала сквозь стиснутые зубы.

– И м-меня… – Рэдхэйвен сглотнул, ошалело глядя на свои мокрые ребра. На которых все еще щекой лежала я, сжимавшая зубами натянутую кожу. Весьма влажную моими усилиями. – Вот ведь дикарка.

От смущения даже выпустить «добычу» изо рта не решилась. Так и застыла, озадаченно глядя в откровенно веселящееся лицо. Превосходно. Я пыталась сожрать собственного рабовладельца. Огхарреть можно.

Даннтиэль плотно сжимал губы, но те все равно подрагивали. Черные глаза искрились сдерживаемым смехом. Но где-то в самой их глубине, на дне черных зрачков, мне виделось напряжение. Да и наполовину обнаженное тело хитанца, натянутое струной, внушало опасение.

– Эйвелин…

Ох, нет! Хоть сейчас зубки скалила я, хищником из нас двоих был он. Коварным, сильным… и очень голодным.

Я испуганно отпрянула. Уселась в метре от него на кровати, продолжая ошарашенно хлопать ресницами. Взгляд Даннтиэля совсем помутнел, лицо приняло сосредоточенный вид. Губы перестали дрожать, а по мышцам прошла странная судорога. Рэдхэйвен нервно сглотнул, и я додумалась опустить глаза.

Да твою-то гхаррову бабушку!

Тонко вскрикнула, сдернула с него одеяло и обмоталась до подбородка.

Ну почему это происходит со мной? За что? И как я могла забыть, что сорочка превратилась чьими-то стараниями в лоскуты и теперь болтается на плечах, мало что прикрывая?

Уффф…

Вейн и тот видел меня в белье лишь единожды. Случайно причем (надеюсь)! Диккинс тогда отвернулся сразу, пытаясь соблюсти приличия. А этот… проклятый… квахар…

Никто