Школа выживания - Марина Ефиминюк

Первый противник упал замертво, когда я еще не поняла, что начался бой. Столкновение было стремительным, без передышек и пауз, в гробовом молчании. Ничего страшнее в своей жизни не видела. В пугающей тишине дома разносился шорох одежд, звенело оружие и раздавались болезненные стоны. Вокруг меня скользили не люди — тени, а я точно оказалась заключенной в прозрачный пузырь, внутри которого время шло медленнее, чем снаружи.

Неожиданно у уха просвистел клинок, я даже дернуться не успела, как щеку обожгло, а в воздухе закружились срезанные пряди волос. Мгновением позже в двух футах от меня с хлопком разлетелось облако черного дыма, и под ноги свалился убитый паладин. Широко раскрытые глаза таращились в потолок, в груди торчала рукоять ножа. Взвизгнув, я отпрянула в сторону и тут же налетела на стену, только чудом не попав рукой в руну «перемещение».

Дом тяжело вздрогнул, точно при землетрясении, и сверху вниз сорвалась тяжелая люстра. С грохотом она обрушилась на пол, похоронив под собой одного из нападавших. Раздался короткий болезненный вопль, в разные стороны брызнули стекла. Холл мгновенно замер, мельтешение прекратилось.

Тяжело дыша, противники разглядывали разлетевшийся светильник. Из-под разломанного остова торчали ноги в черных сапогах. Он был третьим, и, наверное, то, что я считала убитых, делало меня плохим человеком.

— Детка, постарайся ничего не трогать, — вымолвил Кайден, не сводя глаз с последнего паладина, в котором я узнала своего преследователя.

Кай был ранен и сильно. Правое плечо рассечено, и оружие приходилось держать в левой руке. На животе растекались кровавые пятна. Может быть, разошлись прежние раны или же к ним прибавились новые.

— Помнишь меня, Вудс? — прошипел противник.

— Вы, Мартинсы, способны нападать либо стаей, либо на безоружного, как тогда в Тевете, — отозвался Кайден. — В честной схватке вы никогда не выстаиваете. Может, уже прекратите трепыхаться?

У этих двоих явно имелись старые счеты, и в азарте боя они забыли про Валентина. Он пришел в себя и даже выпрямился, опираясь на стену. Кай стоял спиной к нему, а потому просто не видел того, что видела я. В окровавленной руке Озерова вспыхнул световой шар.

Все случилось слишком быстро, чтобы я успела оценить, сделала ли правильный выбор. Возможно, было достаточно выкрикнуть имя Кайдена, и он бы успел увернуться от боевого светоча, ведь паладины способны на многое… Но в панике я ударила ладонью по руне «перемещение», и сорвавшаяся с ладони Валентина шаровая молния уже влетела в невидимую стену. Шар отскочил от преграды и врезался в грудь своего создателя, припечатав его к стене.

Дом затрясся и точно раздвоился. Прежде чем пространство затопил ослепительный свет, я увидела, как последний Мартинс распластался на спине. Кайден оглянулся, вероятно, чтобы найти меня, а потом исчез, возвращаясь в Абрис. Секундой позже дом Исаи Гленна затопил ослепительный свет, и я утонула в нем…

Семь поколений назад случился большой взрыв, и в небе вспыхнули очертания далекого призрачного города. В жизнь Тевета пришел Абрис, темный мир рунической магии, сложной, красивой и чужеродной Истинному свету.

Семь седмиц назад в ясный день, в самом конце сезона листопадов, когда догорают багряные пожары на деревьях, а воздух становится чистым и прозрачным, по небу, от края до края, разлетелась ослепительная вспышка, словно взорвалось солнце. Народ испуганно задирал головы и следил за удивительным явлением: небесный город постепенно бледнел.

Стараниями свихнувшегося мальчишки, два мира раскололись, магические ворота, способные переносить через границу, заснули навсегда, но чистое небо на целый месяц погрузило Тевет в хаос, с трудом справилась королевская армия.

Я ничего не видела и не знала о том, что творилось на улицах городов. Пришла в сознание в собственной розовой спальне, рядом в кресле над вязанием клевала носом тетушка Матильда. В камине потрескивали поленья, а за окном кружились снежные хлопья. В уголках стекла смерзлась льдистая корочка, и свет был бледным, сероватым.

Сколько же прошло времени с тех пор, когда мы с Кайденом оказались в разных мирах?

— Тетушка, — позвала я, и та дернулась, не сразу соображая, что происходит, поправила сползшие на кончик носа очки.

— Что, детка?

— Какой сегодня месяц?

— Двенадцатый месяц года, — отозвалась она и, поднявшись с кресла, принялась поправлять мне одеяло. — Как ты себя чувствуешь, моя птичка?

— Отлично выспалась и хочу есть, — хмыкнула я, глядя на то, как она суетиться. Тетка замерла, бросила на меня очень странный взгляд.

— Валерия?

— Ну, пару месяцев назад точно ею была…

И вдруг она затряслась всем телом, присела на кровать и, спрятав лицо в ладонях, зарыдала.

Оказалось, что в тот день, когда грянул новый большой взрыв, и с небесной карты Тевета исчез призрачный город, меня, изрезанную темными рунами, нашли брошенной на торговом тракте — едва не затоптали лошади. Я бредила, что-то бормотала о птичках неразлучниках, расколотых мирах и темных паладинах. Сбегала из дома, чтобы кого-то найти. Диагноз поставили однозначный — помутнение рассудка. Мне не помогали порошки, и профессора сделали неутешительный вывод, что больше самый талантливый артефактор последнего десятилетия не придет в норму. Конец красивой магии.

Откуда им было знать, что я не страдала душевным расстройством, а менялась, окончательно превращаясь в существо, способное управлять и темной, и светлой магической стихией?

— Что с Валентином Озеровым? — спросила я, и глаза тетки забегали. — Он погиб, да?

— Ты что-то об этом знаешь? — вытаращилась она. — Его тело нашли в день большого взрыва в подворотне, почти у Королевского дворца. Уже два месяца прошло, как похоронили страдальца. Поменьше об этом думай, тебе нельзя волноваться. Хочешь пилюль успокоительных дам?

Выходило, что нас раскидало по Первому континенту, когда взорвался дом Исаи Гленна.

— Лучше дай мне пшенной каши, — попросила я. — Горячей и с перцем. Есть такой рецепт. Говорят, от похмелья хорошо помогает…

Когда на столицу опустилась ночь, а, наконец, успокоившийся отец и тетка улеглись спать, я закуталась в теплый плед и вышла на задний двор. Морозило. В черном небе подмигивали мириады звезд, светилась огромная серебреная луна, точно такая же, как над Абрисом.

Пальцем на перилах я начертала имя «Лерой», каким подписывала все свои артефакты, и быстрый росчерк, похожий на метки темных паладинов, вспыхнул алым цветом. Теперь осталось научиться чертить руну «перемещение» и можно было забыть о переполненных омнибусах, так и норовивших застрять в мертвом заторе где-нибудь на Королевском мосту. Оглядев пустой заснеженный двор, щелчком пальцев я потушила уличный фонарь и вошла обратно в дом.

Хотелось бы мне сказать, что столкновение с Абрисом стало для меня, наивной, самовлюбленной девчонки, школой жизни, но нет, это была настоящая школа выживания, и время главного экзамена еще не наступило. Я собиралась создать руну, умеющую пересекать пространство, время и непреодолимые расстояния.