Россия и русские в современном мире - Наталия Нарочницкая

– Насчет Британии… Каков сейчас ее вес в Европе на фоне заметного усиления позиций Франции и Германии?

– В течение последних 10 лет отчетливо прослеживается, что континентальная Европа все-таки имеет достаточно выраженные собственные интересы, которые несколько – хотя это и не надо преувеличивать – отличаются от интересов британских. Британия и США по-прежнему сохраняют роль особого дуэта, который стремится оказывать определяющее влияние на соотношение сил в Европе. Принцип такой политики – препятствование возникновению любого преимущественного влияния какой-либо европейской силы на континенте и обязательно русско-германского modus vivendi. И, кстати, все, что сделали практически американцы в Европе – то же расширение НАТО, – сделано не только против России. Но и против Германии, безусловно. Чтобы после ее воссоединения не проснулись идеи так называемой Центральной Европы, «Миттель-Европы», в которой Германия могла бы стать столпом европейского равновесия. Это всегда был кошмар для американцев и для британцев.

– Что помимо этого принесло им расширение НАТО, что на деле потеряли от этого мы?

– Одна из важнейших задач при приеме новых государств в НАТО заключалась, в частности, в том, чтобы отрезать нас от Балтики. Эта мечта существовала у них 200 лет. После Петра они не могли с этим смириться. К сожалению, это им удалось. Это самое драматическое для нас геополитическое изменение. Никакая Польша или Румыния в НАТО на самом деле значения для нас не имеют, а вот Прибалтика в НАТО – это очень серьезно.

– И теперь они хотели сделать то же самое на юге, на Черном море?

– Да… И если бы сейчас это получилось, произошло бы просто трагическое геополитическое изменение, которое поставило бы под вопрос вообще безопасность развития России. Не физическую безопасность – никто вырезать нас не собирается, – но именно безопасность исторического развития как независимого государства. Потому что из всех сложных развивающихся на наших границах международных явлений самые опасные для нас, критические – это, как я уже сказала, на Балтике и на Черном море. Где-то можно уступить, потянуть… Но не здесь.

Кстати, если бы так произошло, это бы и антиевропейский аспект тоже имело. Как европейцы не понимают, что эти изменения ничего не дают самой Европе? Ведь с вытеснением России Европа сама перестает быть центром свершения всемирных исторических событий: центр перемещается тогда в Центральную Азию.

– Теперь, судя по всему, нас ждет борьба за Украину?

– Украина – это вообще одна из главных тем в нашей исторической стратегии. Еще Бжезинский при распаде СССР говорил, что с Украиной вместе Россия – это империя, а со всем остальным, но без Украины – уже нет. И огромные усилия были приложены Западом для того, чтобы изменить ориентацию Украины, чтобы постоянно лелеять и воспроизводить прозападный, замешенный на русофобии менталитет части ее населения. Это очень печально, потому что пока тратится энергия на поиски антропологических отличий между русскими и украинцами, можно утверждать, что не вышла из стадии самоутверждения украинская национальная идея и поэтому она не способна пока произвести некие исторические проекты, которые не проявляют черты комплекса младшего брата, очень желающего самоутвердиться. Зрелость украинских идей наступит, когда они избавятся от этого комплекса и не будут воспринимать себя оскорбленными. Как я не чувствую себя оскорбленной, что мне иногда приходится говорить на английском языке.

Я думаю, что сейчас перед США стоит дилемма: торопиться ли, пытаться ли немедленно взять Украину под контроль, чтобы все-таки в Севастопольскую бухту вошли корабли, как мечтал лорд Пальмерстон, или подождать. Ведь их действия могут произвести раскол Украины. Крым, Восточная Украина категорически не желают себя видеть в НАТО. А кому нужна Украина без Крыма, без побережья? Тогда весь смысл теряется… Думаю, и нам тоже надо быть достаточно осторожными сейчас, а уж украинской элите тем более.

– Наталия Алексеевна, а у нас вообще есть настоящие союзники? Где они? Все эти события на Кавказе показали, что у нас все-таки с этим сейчас проблемы…

– Наверное, мы должны сейчас осознать, как много было упущено нами в 90-е годы, когда мы действительно растеряли союзников, не защищали никого. Это лишний раз показывает, как легко растерять и как непросто, не с первого раза удается восстановить. Ведь что было в последние годы? Казалось бы, даже такой частный случай, как выдача Хонеккера, был позором, показывал, что государство способно сдать кого угодно, кто ему служил. Действительно, в последнее время мир просто привык к тому, что Россия уступала. После такого людям требуется время, чтобы убедиться: период действительно новый, теперь будет все не так…

– Вы действительно считаете, что теперь, после наших действий на Кавказе, все будет не так?

– Нам надо еще выстоять. Если мы выстоим, выдержим – только тогда, кстати, мы сможем судить о том, как реагируют наши потенциальные и существующие союзники. Нам надо, чтобы силы, которые вынуждены были из-за своей слабости приспосабливаться к однополярному миру, поверили в то, что это действительно начало восстановления равновесия. Тогда уже можно будет судить. Но действительно от нас этого все-таки не ожидали.

– То есть фактически мы впервые за последние годы стали свидетелями настоящего проявления политической воли?

Александр Латышев, «Известия», 2008

Ох как непросто русскому, да еще с бабушкой польских кровей – Марией Владиславовной Закшевской (Zakrzewska), – рассуждать о польско-русских отношениях, переживающих не лучшие времена. Тем более что по-настоящему их анализировать можно только во всей честной полноте – в межрелигиозной, исторической, геополитической ретроспективе и на фоне передела мира. Так что придется посягнуть на политкорректность.

Польско-русские отношения, особенно в треугольнике Варшава – Киев – Москва, подтверждают, что не только современные процессы, но даже и противоборство коммунистического и либерального проектов мировой истории вобрали в себя геополитическое соперничество и стереотипы, рожденные предыдущим спором внутри христианской цивилизации. Дилемма «Россия и Европа» органично вошла в новую «великую схизму» эпохи постмодерна. Она не замедлила обнажиться, как только Россия на время утратила роль равновеликого совокупному Западу геополитического и духовного противовеса. Начавшаяся реструктуризация Восточной Европы, в которой расположен и наш «треугольник», проявляет знакомые геополитические и духовные устремления Старого Света.

Балто-Черноморская дуга с пока еще недостающим элементом – Белоруссией – это старый проект XVI века, отрезающий Россию от выходов к морю, а Косово поле – единственный сухопутный военный маршрут до Салоник – соединяет, как и сто лет назад, Западную Европу с регионом проливов. Папа Иоанн Павел VI во время своего визита на Украину странно назвал только украинцев наследниками святого Владимира, а также последовательно создавал католические епархии на территории России. Опять возникает аналогия – не продолжение ли это дела Папы Урбана VIII, взывавшего через несколько лет после Брестской Унии 1596 года: «О мои русины! Через вас-то я надеюсь достигнуть Востока»?