Семь клинков во мраке - Сэм Сайкс

Все облака стали красными.

И я врезалась в землю, взметая песок. Удар меня не убил. Хотя должен был.

Я поднялась на ноги. И все, что увидела, – это алое небо, которое лизали языки пламени пылающих домов, которое коптил дым, и столбы золы, словно тучи насекомых. Я увидела стены Бессонной, тлеющие в них дыры. Я увидела людей.

И как они умирают.

Матери тянули за собой рыдающих, теряющих по пути игрушки детей. Солдаты бросали штык-ружья и с криками разбегались, пока не обращались в обугленные, изломанные подобия сухих деревьев. Офицеры выкрикивали приказы, пока яркая серебряная вспышка не перерезала им горло так, что голова скатывалась с плеч.

Посреди я увидела Враки. Черный плащ бился на ветру, длинные волосы разметались, лицо светилось благоговением перед собственной силой. По мановению его пальцев открывались порталы. Из пустоты вырвались исполинские когтистые руки. Блеющие ниты, выпрыгивая из ниоткуда, мчались за глупцами, которые так и не поняли, что спасения нет.

Я увидела, как Джинду носится кругами с клинком в руке, избегая пуль и копий. Его лицо оставалось пустым, лишенным всяких чувств, он едва ли замечал падающие вокруг тела и брызжущую ему на щеки кровь.

Но люди бежали не от этих двоих. Их взгляды были обращены вверх, к алой тени, нависшей над ними кровавым пятном на расцелованном сажей небе. Она протянула руки. Издала похожий на песню звук. А потом из ее пальцев ревущими лентами хлынуло пламя.

За мгновения до того, как их голоса утонули в хохоте огня, люди произнесли ее имя.

Алое Облако.

Пламя обрушилось на матерей и детей, солдат и офицеров, стариков, больных, рыдающих, умоляющих, истекающих кровью. И когда я открыла рот, то не услышала собственный крик, потому что оно обрушилось и на меня.

Мгновенная вспышка ярко-красного жара.

И темнота.

И холодный, спертый воздух. И камень под коленями, над головой, повсюду вокруг.

«Туннели, – сказала я себе. – Я вернулась в туннели».

Попыталась успокоить дыхание, но не смогла. И сквозь судорожные вздохи расслышала шаги.

Подняла взгляд. Увидела, как она идет ко мне. Она вышла из тьмы, сияющая, бледная, безупречная, в своих изящных одеждах; за стеклами больших очков пронзительно блестели глаза. Ее улыбка стала мягче, печальнее. Она остановилась передо мной, опустилась на колени, стерла пальцем слезу с моей щеки.

– Меня… не стало, Лиетт, – прошептала я ей, и мой голос был слишком слаб, чтобы вынести собственную тяжесть. – Я вернулась в Бессонную, под ее алое небо. Я видела, как все умирают, и я… и я…

– И ты ничего не сделала. – Лиетт опустила мне на плечо ладонь. – Я знаю, Сэл.

– Не знаешь. Я об этом позаботилась.

– Но я всегда знала, – возразила она. – Когда ты кричала во сне, когда глядела в никуда, когда я с тобой разговаривала, когда ты шептала проклятия, думая, что я не слышу… Я знаю, что ты была там, когда они умирали. Знаю, что ты ничего не могла поделать.

В голову как будто вогнали дюжину железных шипов. Я опустила взгляд, впилась пальцами в грязь под руками. И заговорила сквозь мерзкий, кислый привкус во рту:

– Как? Как ты вообще можешь на меня смотреть?

– Как и всегда.

Она взяла меня за руку. Я подняла взгляд, увидела ее улыбку, блестящие за очками глаза. Лиетт помогла мне встать, заправила прядь волос мне за ухо.

– Я прощаю тебя, Сэл.

Слово ударило меня, словно кулак.

– Прощаю, – повторила она. – За все.

И слезы остановились. И сердце замедлилось. И голова перестала казаться неподъемной. И заныли шрамы. Я закрыла глаза.

– М-да?

– Да. – Лиетт развернулась и зашагала в сторону. – А теперь пойдем. Осталось немного. Как только мы…

Я не расслышала.

Ее заглушил шум скользящего из ножен клинка. Шепот стали, которой я взмахнула. Звук плоти, что разрывается, и крови, что обагрила камни.

Не стану говорить, что я чувствовала.

Но скажу, что случилось, как только она упала на землю.

Она съежилась. Постепенно, начиная с пальцев рук и ног. Сперва ботинки. Потом перчатки. Кожа почернела как уголь и обратилась в прах, который унесся прочь облачком высохших чернил. Увядание растеклось по конечностям, туловищу и месиву, где были ее глаза до того, как она темным сгустком с шипением взвилась в воздух. Очередной горстью пыли, которую поглотил ветер.

Она исчезла.

Она была иллюзией. Она не была реальной, как бы сильно я этого ни хотела. Всего лишь мечта, вырванная из моего разума и воссозданная в реальности. Последние ее слова это подтвердили.

Я могла поверить в кучу безумного дерьма. В мертвых людей, слепленных из грязи. В извечное, безбрежное небо. В алые тени, плывущие над головой, в огонь, льющийся из красного облака, в тысячи людей, гибнущих в мучениях и ужасе.

Но не в то, что однажды она меня простит.

Туннель вновь погрузился в холодный мрак, воцарилась тишина, которую нарушало лишь мое дыхание.

И мой голос.

– А неплохо вышло, – обратилась я к темноте. – Почти убедил.

Я всмотрелась. Вокруг раскинулась черная плотная пустота, в которой сразу утопали мои слова.

– В мыслях у меня все вычитал, да? – Я покачала головой. – Поделом, видимо, раз я решила, что ты не используешь ее против меня. – Я убрала Джеффа в ножны. – А вот сцена с небом, впрочем, это что-то новенькое. Как долго ее выдумывал?

Полагаю, тебе бы показалось, что я тронулась умом. Когда я достала Какофонию и удостоверилась, что в его барабане патроны позлее, ты в этом окончательно бы убедилась. Но тебя там не было.

Тебе не узнать, как тьма смотрела на меня в ответ.

Я защелкнула барабан, вгляделась во мрак.

– Так что, выйдешь погулять? Или мне придется подсветить?

Вот так сразу, мельком, ничего не заметишь. Да я сама, чтоб его, еле различала, хотя знала, что искать. Я пялилась в темноту, и она казалась лишь бесконечной бездной. Но стоило мне расслабить глаза, очистить разум, и я увидела. Клочок тьмы на оттенок темнее остальных.

И он пришел в движение.

Зазвучали шаги, медленные, шаркающие. Он подобрался ближе, неловко пошатываясь и хромая, становясь все отчетливее. Я различила силуэт, который когда-то был высоким, но теперь горбился. Длинные ноги, несуразные, кривые. Длинные руки, низко свисающие из ссутуленных плеч, и ладони, единственную обнаженную часть тела, покрытые татуировками мертвых деревьев. Налитые кровью глаза.

Которые глядели на меня в упор.

– Сэл, – проскрипел он так, словно глотнул стекла.