Семь клинков во мраке - Сэм Сайкс

Лиетт уронила взгляд. На долгий миг мне казалось, что она вот-вот рухнет, станет еще одним трупом на этой черной земле.

Но этого не случилось. Лиетт вновь устремила взгляд на меня. И далеко не всякая рана приносила мне столько боли.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя гребаной дурой, знаешь? Ведь даже понимая все это, я никуда бы не делась. Я все равно осталась бы с тобой. Если бы ты только сказала, что однажды это кончится.

Она смотрела. Я молчала.

– Сэл, – шепот.

Взвыл ветер.

– Прошу, – прохрипела Лиетт.

Мой слух заполняли чужие голоса. В голове не осталось мыслей, слов, которыми я сумела бы все исправить. Если действительно постараться, я бы их нашла. Выдала бы милую фразу о том, что она предел моих мечтаний, что я больше всего на свете хочу все это прекратить.

Но я не могла ей лгать. Не об этом.

И я не могла ей сказать, что наступит день, когда это кончится.

Лиетт отвернулась. Взвыл ветер, заглушая ее шаги. Пески стали пеленой, превращая ее в тень, что становилась все меньше.

Я молча смотрела ей вслед.

Как она уходит.

Как скрывается из виду.

И я услышала кое-что еще. Звук шел из недр горы, прорезая ветра и землю, просачиваясь сквозь мою кожу, сквозь мой череп. Я различила единственную прекрасную ноту на лишь мне понятном языке.

Так песнь Госпожи Негоциант откликалась на зов мага.

И я последовала за ней.

Во тьме горы остались лишь звуки.

Дыхание, сбивчивое, сквозь палантин, чтобы спастись от пыли. Сердцебиение под шрамом, ровное, гулкое. Песнь Госпожи Негоциант, невыносимо далекая и до боли близкая.

И сквозь это все – он.

Шипение раскаленной латуни в кобуре. Лязг металла при каждом шаге. Если бы я его не знала, поклялась бы, что он смеется.

Какофония был доволен.

Доволен, что мы следовали за песней Госпожи. Доволен, что в итоге мы найдем Враки. Доволен, что мы избавились от всего, что меня отвлекало, от Кэврика, от Лиетт…

Лиетт.

А еще я слышала мысли. Они приходили из глубин и говорили, что не стоило ее оставлять, надо вернуться, что в этой тьме нет ничего лучше нее. Однако их душил мрак, заглушал звук.

Дыхание вырывалось хрипом. Билось сердце. Смеялся Какофония.

Я подобралась слишком близко, чтобы развернуться и уйти. За Лиетт. За Кэвриком. За чем угодно. Все, что нужно мне, – здесь, внизу. Среди камней под моими ногами. В смыкающихся все сильнее стенах туннелей. В иссякающем позади свете, в магической песне, манящей вперед.

В последних лучах, что упрямо последовали за мной, я различила усохшие опорные балки, проржавевшие рельсы, разбросанные кирки и молоты. Гора Бессонной когда-то была шахтой. В те времена, когда тут жили не трупы, а люди.

Слух резануло новым звуком. Вой ветра. Грохот содрогнувшейся земли. Крик. Мольба о пощаде. Голос, предназначенный мне одной.

Он вырос столпом пыли, соткался из теней. Булыжники и камни образовали колонны ног, вылепили из себя тело, лицо.

Отголосок.

Прокля́тая дрянь увязалась за мной в туннель. С каждым неуклюжим шагом его облик становился отчетливей. Из бесформенных клубов пыли и грязи он превратился в человека в тяжелом мундире, с военной саблей у бедра, с гримасой ужаса.

Революционер. Или… кто? Их мундир, а лицо – не похоже. На нем застыла маска паники. Щеки впали, губы облезли, обнажая десны. В глазах не было ничего, кроме страха. Эдакий труп, научившийся ходить. И вместо крика его рот распахнулся хриплым, полузадушенным стоном:

– Помоги мне.

Он зашаркал ко мне. Я обнажила Джеффа.

– Не могу найти свою семью.

Он поднял руки. Я разглядела его вылепленные из песка зрачки.

– Что с нами стряслось? Моя кожа…

Я ударила. Его затылок взорвался песком. Тело рухнуло грудой камней и пыли. Крик отразился от стен, ударил по ушам.

Я крепко зажмурилась, пытаясь унять боль. В голове наконец прояснилось. Я открыла глаза.

Не стоило.

Их стало больше. Они вытягивали себя из пыли, собирали себе тела из камней и спертого воздуха. Женщины. Мужчины. Дети. Солдаты. Торговцы. Матери. Старики. Все со впалыми лицами, страхом в глазах, усохшими, кривыми конечностями.

И все брели ко мне.

И несмотря на звон в ушах, я их слышала.

– Что они делают! Мы мирные! Мы ничего не сделали!

Нет. Я их чувствовала.

– Они идут! Прячьте детей в бункеры! Уводите их!

Ушами. Головой. Кожей.

– Что со мной? Я… я распадаюсь на куски! Руки… посмотри на мои руки!

Шепотки на тонких паучьих ножках ползли мурашками по коже, просачивались глубже.

– Почему они так поступают? Что мы им сделали? Мы сдаемся! Сдаемся!!!

Их голоса слились в один долгий, громкий вопль перемолотого камня. Они стали стеной пыли и полных ужаса лиц, высохших костей, сгнивших рук, что тянулись ко мне.

Должна бежать. Должна освободиться. Голос в моей голове выл, колотил по стенкам черепа, пытаясь достучаться до меня сквозь бесконечный гул мучений.

Я попятилась. Подняла клинок. Снова шагнула назад.

И рухнула.

Я ждала удара, ждала, что камень прорвет мне одежду, сдерет кожу. Но этого не произошло. Подо мной разверзлась пустота, холодный ветер хлестал все сильнее, а я стремительно падала сквозь темноту.

Вдали забрезжила точка. И через мгновение взорвалась ослепительным светом. Темноту поглотила бесконечная белизна, от которой пришлось прикрыть глаза. Я моргнула, и как только слепота отступила…

Меня окружила безбрежная синева.

Небо. Широкое, ясное, лазурное, словно океан. Земля не неслась навстречу. Не вздымалась вода. Ничего, кроме этих небес и холодного, чистого воздуха.

Я вдохнула. До боли в легких, как всегда любила. Вокруг лениво ползли красивые переплетения облаков. Парили птицы, не обращая на меня внимания. Я была совсем как они.

Я принадлежала этой высоте.

В ушах больше не звенело, не осталось ни воплей мертвецов, ни воя ветра. Не болели шрамы, а на лице сама собой расцвела улыбка. Не было холода; по щекам потекли непрошеные слезы. Я едва ощутила, как губы произнесли слова, которые я даже не успела подумать:

– Эрес ва атали…

И мир вдруг изменился.

Небо окрасилось лиловым, затем оранжевым, словно чьи-то исполинские руки сдавили его, пытаясь выжать весь воздух. А потом эти руки, как будто утратив терпение, просто-напросто перерезали небу глотку, и все залилось алым. На небесном просторе расцвели багряные пятна. Птицы почернели, обернулись пепельными тенями. Холодный ветер захлебнулся запахами дыма и огня. А облака…