Заклятые пирамиды - Антон Орлов

– Увы, лучше не доводить до скандала, – разочарованно вздохнула ведьма, поворачивая ключ.

– Дирвен, ты цел? – встревоженно осведомилась лекарка, с подозрением оглядывая встрепанную после объятий, но еще не успевшую избавиться от одежды парочку. Цела ли Энга, ее, по-видимому, не интересовало.

– И не стыдно тебе, святой женщине, отнимать у детей конфеты? – упрекнула ведьма.

– Кто здесь дети и что ты понимаешь под конфетами?!

– Конфеты были бы для каждого свои…

– Мы уже не дети, честное слово, – поддержал девушку сконфуженный Дирвен. – Пожалуйста, оставьте нас вдвоем.

– Да ты сам не понимаешь, с кем связался! Энга – совсем не то, чем она тебе кажется.

– Нальва… – прошипела ведьма предостерегающе.

– Почем ты знаешь, может, у нее ноги заросли козьей шерстью и хвост под юбкой? У них в Артамириде все такие.

– Нальва, и как же у тебя язык повернулся плести такие несусветные гадости! Можешь призвать в свидетели Тавше, что у меня есть хвост и шерсть на ногах?

Лекарка что-то невнятно пробормотала себе под нос, но клясться не стала, и Дирвен вздохнул с облегчением: значит, все же нет у его возлюбленной никакого хвоста.

– Надо было оставить тебя там, где я тебя нашла, когда ты валялась на берегу моря еле живая, как выброшенная штормом русалка. Я так бы и поступила, если б знала, что ты начнешь вытворять! Ты подумала о том, каково ему будет потом, после тебя?

– Нальва, пойдем, поговорим, – взяв ее за локоть, Энга обернулась через плечо и с сожалением улыбнулась из-за занавеси прямых белесых волос: – Подожди, я вернусь позже.

Дирвен сперва ждал в потемках, потом зажег лампу. Его терзало нетерпение напополам с беспокойством: вдруг у нее и вправду есть какой-то изъян, под одеждой незаметный, о котором она постеснялась ему сказать? Если это уродливое родимое пятно – ничего страшного, можно простить, но, не ровен час, что-нибудь похуже?..

Времени прошло изрядно, а ведьма все не возвращалась. Неужели она не может усыпить Нальву каким-нибудь заклинанием? Он-то думал, что она так и сделает… Наконец стало совсем невтерпеж, и Дирвен отправился на разведку.

В тускло освещенном коридоре чуть поскрипывали чистые половицы. И хозяева, и постояльцы давно легли спать.

Вот их комната. В щелках темно, голосов не слышно – неужели тоже обе уснули?

Из-под двери тянуло холодным сквозняком, как с улицы, это его насторожило, но амулеты молчали, не находя в окружающей обстановке ничего опасного.

Не заперто. Он распахнул дверь да так и примерз к порогу, обескураженно оглядывая пустую комнату.

Ни котомок, ни Энги с Нальвой. Оконная рама приоткрыта, на подоконник намело снега.

Уже понимая, что, если подойти к окну и выглянуть наружу, на белом покрове можно будет увидеть две цепочки следов, Дирвен, сглотнув застрявший в горле комок, прошептал:

– Энга, так тебя, что ли, здесь нет?

– Это ты виновата!

– Нет, ты виноват!

– Зинта, ты же настояла на том, чтобы мы на ночь глядя сбежали через окно, словно зложители-неплательщики! Я всего лишь уступил тебе, а теперь раскаиваюсь и по-собачьи мерзну.

– Вовсе мы не неплательщики, ты сказал, что продал хозяйке золотое колечко с гранатом, с вычетом разницы за прожитье. Мы оттуда ушли, заплатив по счету, как почтенные люди. Или ты этого не сделал?

– Сделал, не беспокойся, но почтенные люди в окно не лазают. Они по ночам спят и уходят из гостиницы через дверь. Дирвен, паршивец, уже третий сон, наверное, смотрит – вот кому сейчас хорошо, аж зависть разбирает.

Кутаясь в намокшие от сырого снега шерстяные плащи, они шагали по Предгорному тракту в сторону Чарсы, деревни с железнодорожной станцией – там можно будет сесть на поезд, а перед тем купить в лавке пристойную одежду для Эдмара.

Ночь вокруг превратилась в черно-белую круговерть. Если б не плывущий впереди магический шарик, озарявший небольшой кусочек дороги, давно бы уже убрели демоны знают куда и заплутали в потемках.

Вначале белые хлопья падали и таяли, как будто ныряя в блестящую аспидную слякоть. Потом перестали таять. Снег все валил и валил из брюха низко нависшей тучи, холмясь сугробами, налипая на плащи, развешивая в воздухе колышущиеся белесые занавеси. Ветер, примчавшийся с севера, из-за Разлучных гор, налетал порывами.

– На тебя сами боги прогневались – за то, что ты против Дирвена такую злую шутку задумал.

– Нет, Зинта, они прогневались на тебя, потому что ты пренебрегла их милостями и не захотела переночевать в тепле. Еще и некрасиво шантажировала меня тем, что в противном случае мы разойдемся в разные стороны. Поделом тебе. А Дирвен сам на это нарывался, ты же видела.

– Так ведь он принимал тебя за Энгу! Притворялся ты знатно, меня бы тоже обманул, если б я не знала, что ты не девица. И характер так изображал, что она казалась во всех отношениях всамделишной.

– С характером все просто: я постарался представить, какой личностью я мог бы стать, если б родился женщиной – это и есть Энга.

– Не помнишь, до Чарсы далеко?

– С десяток километров.

– А если по-нашему? – Зинта начала сердиться.

– Около восьми шабов. Два с половиной часа ходьбы. При хорошей погоде.

– Вот интересно, кому ты насчет своего мира бубенцы на уши вешал – Дирвену или мне?

– Тавше с тобой, конечно же, Дирвену. Энга Лифрогед прибыла из Артамириды, туда же и вернулась, к общей радости.

– Уж точно, что к радости. Бедный Дирвен…

– И правда бедный, так и не получил своего удовольствия. Видишь, тебе самой теперь его жалко. Может, вернемся?

– Стыда у тебя нет.

– Зинта, знаешь, почему ты помешала нашему счастью? Потому что ты одинокая и злая. От Улгера ушла, с тех пор ни с кем не спишь и другим не даешь, у тебя гормональное бешенство…

– Ах ты, стервец!

Зинта в сердцах пихнула его в сугроб – снега уже намело по колено. Эдмар потерял равновесие, но тут же вскочил и тоже ее толкнул.

– Вот тебе, зложительница!

– Сам зложитель! Найди себе девушку.

– Непременно найду. Я уже знаю, как ее зовут и как называется улица, на которой она живет.

– Кто?

– Девушка, которую я найду. И тебе тоже кого-нибудь найдем.

– А мне не надо, я и так не опасна для окружающих.

– Иди тогда в сугроб!

– Сам иди в сугроб!

Лучше уж азартно пихать друг друга в снег, чем трястись и ежиться от холода. Не сразу они заметили, что вой ветра усилился, и как будто в него вплелось протяжное рычание, а потом Зинта, оглянувшись, ахнула. Снегопад пошел на убыль, но в северной стороне посреди облачной темени мерцало, постепенно увеличиваясь в размерах, светлое пятно.