Возвращение с края ночи - Глеб Сердитый

Взялся Воронков за эту ручку, и она осталась в руке.

— Облом, — проворчал он и усмехнулся.

Однако «облом» был неполным… Ручка, как оказалось, не намертво крепилась к двери, а присоединялась двумя защелками. Отскочила она потому, что защелки небыли закреплены до конца. Будто кто-то пытался подсоединить ее впопыхах, но что-то ему помешало.

В какой-то момент Воронков подумал или почувствовал, что это «что-то» все еще здесь, но не мог даже приблизительно представить себе, что же оно такое. Тем более пора сваливать.

Ручка оказалась непомерно тяжелой.

— Да это золото! — догадался Воронков. — Умереть не встать — золото! Джой, здесь все дверные ручки из золота. В этом нет никаких сомнений. Вот пример того, как нужно относиться к оборонному бюджету своей страны!

Воронков тщательно, до щелчка присоединил золотую ручку на зажимы. В двери тут же раздался тяжелый гулкий удар отпирающегося засова. И массивная часть стены подалась на Сашку, после чего легко, от несильного нажатия откатилась в сторону.

За дверью кто-то стоял…

«Мангуст» прыгнул в руку с тем ни с чем не сравнимым проворством, которое казалось потерянным безвозвратно.

В открывшемся помещении вспыхнул белый свет.

— Здрасьте! — рассмеялся Воронков.

Кто-то, кто стоял за дверью, оказался шинелью на вешалке. На одноногой стойке с перекладиной, как на распялке или манекене, монументально возвышалась долгополая, широкоплечая шинель какого-то высокого чина с золотыми пуговицами в два ряда. Сашка сразу понял, что это не пальто какое-то, а именно шинель и именно очень большого военного начальника, несмотря на то, что у нее был какой-то совершенно не армейский пижонский какой-то воротник из седого меха. Мех не то лисий, не то песцовый. Сашка в этом не разбирался совершенно, а может, еще какого, неведомого зверя. Он искрился.

На плечах были совершенно изумительные золотые погоны вроде эполет, а левый рукав оплетал до локтя прихотливым орнаментом золотой же шнур — эдакий местный аналог парадного аксельбанта.

Само помещение было длинным, узким с одной наклонной покатой стеной, забранной тяжелыми стальными горизонтальными жалюзи. Вдоль этой стены тянулся длинный пульт с такими же, как в предыдущем помещении, сиденьями без спинок.

В конце длинного зала на вычурной модерновой подставке покоился совершенно изумительный, огромный белый, как снежный ком, глобус. На белом фоне шара змеились тонкие и толстые коричневые линии. Возможно, они очерчивали континенты.

— Центр управления полетами? — предположил Воронков, — а как думаешь, Джой? А может, центр управления пешими переходами через Альпы?

Джой обнюхивал полу шинели. И это занятие поглотило все его внимание.

Сашка прислушался к Джою и уловил, что у того от тщательного обнюхивания незнакомой одежки даже зрение как-то помутилось и слух притупился. Зато все силы были брошены на анализ незнакомых запахов.

От шинели пахло незнакомым человеком и кожаным ремнем, каким-то въедливым, полынным парфюмом и еще дымом, будто от ароматических палочек. Да, был какой-то отголосок сандала и карри в этом букете.

И еще запах чего-то вкусного, мясного, аристократически-генеральского…

Джой, правда, воспринимал запахи иначе, по-своему, по-собачьи, но транслировал их в чистом виде, такими, какими они были…

Сашка мотнул головой, стряхивая наваждение ароматов.

Да, Джой мог по отголоскам запахов вымерзшей, невесть когда позабытой здесь шинели составить портрет носившего ее человека. Так и рисовался образ бравого служаки, который не имел обыкновения отказывать себе в мирских радостях, но держал себя в хорошей форме. Он был высокого роста, широкоплечим и довольно поджарым, судя по покрою. Он был выше Сашки как минимум на полголовы, при условии, что шинель носил до пола.

Но Воронкова больше интересовал выход отсюда. И нигде, кроме как впереди, в другом конце зала двери на выход не было. «Мангуст» вновь занял свое привычное положение в зажиме.

Вернувшись, Воронков отсоединил дверную ручку. Хоть и тяжела, но может пригодиться. Эдакий универсальный ключ, как в поезде или дурдоме.

— Пошли, Джой!

Проходя мимо пультов, Сашка споткнулся о металлический шкафчик, валявшийся на полу и выпиравший из-под пульта углом. Не сейф, а так просто — громыхающий ящик с защелкой на дверце радикально оливкового цвета, столь любимого военными всех миров.

Наклонившись, он посмотрел, что это. Дверка была открыта. В шкафчике лежали два безусловно военных предмета: пустой коробчатый магазин от неизвестного оружия, такой, что даже и не определить, от какого именно — может, от пистолета со слабо наклонной рукояткой, а может, от какого-то пистолета-пулемета, и еще фляжка каплевидной формы с крышкой-стаканчиком и круглой эмблемой на выпуклом пузике.

Магазин был все же, скорее всего, от какого-то пистолета. Очевидно, двухрядный под короткие патроны на вскидку примерно 11 миллиметров. Ничего особенного.

Отбросив магазин, Сашка взял и потряс тяжелую фляжку. В ней плескалось.

— Посмотрим…

С фляжкой в одной руке и дверной ручкой в другой Сашка подошел к двери в конце зала. Над дверью читался какой-то значок, изображавший человечка, выбегающего в открытую дверь. Рисунок был тонкий, стилизованный странно, будто под восточную графику, но тем не менее такой же конторский, как и все подобные виденные Сашкой раньше значки.

— Отлично! — Сказал Воронков и присобачил ручку к уже привычному разъему.

Ручка встала, щелкнула, подтверждая готовность служить, но лязга засовов не раздалось и дверь не открылась.

— Блин! — вырвалось у Сашки. — И что теперь будет? Сказать нужно чего? Или…

В раздумье он открутил крышку фляжки и понюхал. Запах полыни и спирта обжег ноздри.

— Значит, не парфюм, — машинально отметил Воронок.

Капнул янтарной жидкостью на ладонь. Жидкость не зашипела и не запенилась, не прожгла ладонь насквозь. Вновь принюхавшись, он лизнул жидкость.

— Он? — спросил себя естествоиспытатель и сам же ответил: — Он!

Вкус был обжигающим, сладковатым и терпким.

— Нет, господа офицеры, это не настойка на портянках новобранцев, — заметил Сашка.

Он плеснул в крышку-стаканчик немного таинственного напитка и пригубил.

— Двум смертям не бывать! — сказал он и выпил.

Глаза его увлажнились, в желудок упала горячая капля и тут же дала волну тепла по телу.

Решив, что для дегустации достаточно, Сашка закрыл фляжку, постановив, что если не помрет сразу, то можно будет и повторить.

Неожиданно в голове прояснилось.

Быстрыми шагами он пересек зал в обратном направлении и, сдернув с распялки мягкую шинель, напялил ее на себя. Ткань — не сукно, а что-то вроде кашемира или твида, была мягкой, как нежное детское одеяло, и толстой, а подкладка атласной и холодной.