Щепотка пороха на горсть земли - Дарья Андреевна Кузнецова

На несколько мгновений его совесть успокоило то обстоятельство, что в подобном положении было неудобно целоваться, а уж тем более — распускать руки. Но спокойствие оказалось скоротечным: через несколько мгновений они оба одновременно выпрямились и столь же одновременно подвинулись на одеяле — подальше от "стола" и поближе друг к другу. Дмитрий запоздало подумал, что это неправильно и он не должен так поступать, но…

Слишком хотелось позволить себе что-то большее. Ласковая, гибкая, отзывчивая, она умопомрачительно пахла чем-то сладковато-пряным, губы хранили легкий ягодный вкус вина, а ее пальцы, путавшиеся в волосах и цеплявшиеся за плечи, совершенно лишали силы воли. Через несколько секунд она уже боком сидела у него на коленях, прижимаясь всем телом, и явно не смущалась ни тесных объятий, ни его ладони, сжавшей ее бедро.

Внезапно представившаяся возможность воплотить то, о чем даже мечтать не стоило, ударила в голову сильнее, чем могли бы несколько бутылок вина. Дмитрий даже не сообразил, как и в какой момент это произошло, но надоедливая юбка вдруг перестала путаться под руками, а девушка оказалась сидящей уже не боком, а верхом на его бедрах. И кобура почему-то совсем не мешалась…

А куда она вообще делась, эта кобура?

Ответ на этот вопрос пришел еще через мгновение, когда ладони Анны прошлись по его спине уже под рубахой — словно кипятком по нервам. Он крепко стиснул ее в объятьях, еще теснее прижимая ее бедра к своим, и поймал губами прерывистый сладкий вздох.

— Что ты со мной делаешь, бесовка… — хрипло пробормотал, осыпая поцелуями шею и ключицы в вырезе блузки.

— Снимаю с тебя рубашку, — тихо рассмеялась она в ответ. — Крючки на спине, помоги…

Дмитрий еще не сообразил, что за крючки и о чем речь, а пальцы уже нашли их и принялись торопливо, сбиваясь, расстегивать. Когда он управился с застежкой корсажа, девушка решительно потянула вверх его рубашку. Охотник не стал противиться, но — со злой мыслью, что с головой в холодную речку лучше без одежды, чтобы сушить не пришлось. А через мгновение перехватил ее запястья и, слегка отстранившись, заговорил как мог решительно:

— Аня, нам…

— Только попробуй это сказать, — оборвала Анна резко и недовольно, хмуро глядя исподлобья. Дмитрий осекся от неожиданности, а она продолжила: — Я обижусь. Очень. Всерьез.

Он нервно рассмеялся в ответ — ситуация была донельзя странной, не сказать — безумной. То есть, пожалуй, вполне в духе всех последних событий…

— Аня, это… неправильно, все должно быть не так, — глубоко вздохнув, он обнял ладонями ее лицо, на мгновение прижался лбом ко лбу. И постарался отвлечься от неспешных, изучающих прикосновений пальцев девушки, заскользивших по коже без малейшего стеснения. — Я хотел ухаживать за тобой как положено, а не вот так…

— Разве кто-то спросит с тебя за нарушение этих правил? — тихо, насмешливо спросила она, движением головы высвободилась из его рук. Поерзала, устраиваясь поудобнее, и мимолетно удовлетворенно улыбнулась, когда мужчина в ответ на это действие шумно втянул носом воздух и крепко стиснул ладонями ее бедра.

— Ты же сама пожалеешь. Если вдруг выяснится…

— Не думай об этом, — возразила Анна мягко, коснулась губами его плеча, нашла кончиками пальцев шрамы. Кожей чувствовала его напряжение и сомнения, и это приводило ее в восторг: то, что он продолжал упорствовать, борясь — она прекрасно это видела — не с ней, а с самим собой. Сильный, твердый, принципиальный… Тем приятнее будет, когда он наконец даст себе волю. — Упрямый… — протянула ласково, с удовольствием, поцеловала основание шеи, шею, висок. — Даже если кто-то узнает, в городе меня никто не осудит. Все и так знают, что ты — мой мужчина.

— Я точно сойду с ума с этим городом, тобой и здешними порядками, — с нервным смешком проговорил он в ее шею, коснулся губами ключицы, слишком заманчиво видневшейся в вырезе блузки.

Анна запрокинула голову, и он принял приглашение, проложил дорожку из поцелуев по шее к уху, прихватил губами мочку. Опять замер, уткнувшись носом в ее висок, впитывая дразнящий пряный запах и отчаянно пытаясь совладать с собой.

Все было неправильно, не так, как должно было быть, но… До чего же заманчиво было послать к бесам здравый смысл и принципы. Да, неправильно, но возможно ли вообще его "правильно" здесь, с этой девушкой? И нужно ли оно ему на самом деле или это просто очередная привычка, за которую он пытается уцепиться?

— Ты твердо уверена, что хочешь этого? Прямо сейчас и… вот здесь? — все же предпринял он новую попытку.

Но ладони в этот момент скользнули по ее бедрам вверх, под блузку, под которой, на беду Дмитрия, не было нижней рубашки. Огладили, едва касаясь, с трепетом, даже робостью: теплая, нежная, бархатистая кожа — и его заскорузлые пальцы, ладони с сухими мозолями, как бы не оцарапать еще…

— Хочу. Хотя уже сомневаюсь, кто из нас невинная девушка, — тихо засмеялась она, блаженно прикрыв глаза. — И, предваряя твой последний глупый вопрос, да, я прекрасно понимаю, чего именно хочу. Только я надеялась, что ты возьмешь все в свои руки, потому что… Но можно и так, — закончила она уже с легким раздражением. Приподнявшись на коленях, одним движением стянула через голову блузку и, прильнув к мужчине всем телом, сама его поцеловала — жадно и напористо, не оставляя возможности для сомнений.

Растерянность и смятение Дмитрия длились пару мгновений, и Анна с трудом сумела спрятать собственную тревогу. Она могла говорить что угодно и бравировать, но все равно на краю сознания постоянно неприятно зудела мысль, что его упрямство может пересилить. И что делать тогда, она не представляла. Не зельями же опаивать. Зелья существуют, и Джия сделает, если попросить, и все получится, только вот… как ему потом в глаза смотреть, после такой-то подлости?

Да и времени на это не было, если верить ее ощущениям. Тогда уж сразу надо было решаться, а не ограничиваться полумерами в виде возбуждающего желание чжурского масла, которое она использовала вместо духов. И если она недооценила его упорство, то…

Но всерьез запаниковать она не успела. Мужчина обхватил ее затылок одной ладонью, ответил