Фанатки тоже пьют кофе на завтрак - Саша Керн

Но, как только мы прикоснулись друг к другу губами, пытаясь исчезнуть из этой реальности, она тут же напомнила о себе громким звонком в дверь. Или почти сразу, так мне показалось.

Пытаясь застегнуть пуговицы и натянуть на себя одежду, которую мы успели скинуть в порыве очередного голодного желания, я осознавала то, что Вселенная окончательно сбрендила, раз пытается создать такие глупые и смешные препятствия для нас.

Джонатан утащил меня в гостиную, где не было света, а из холла мы уже слышали голос его мамы.

– Сынок?! Это ты? Дорогой, я дома! Купила твои любимые рогалики.

В очередной раз Натан прошептал сквозь зубы: «Damn», и мы рассмеялись…

Любовь – не жалобный стон далекой скрипки, а торжествующий скрип кроватных пружин.

Сидни Перлмен.

Зачастую мы формируем свое мнение, исходя из субъективных факторов. Например, из того, что мы видим или слышим сами. Иногда из того, что мы додумываем и воображаем, но редко когда случается знать наверняка, что чувствовал и переживал другой человек в какой-то момент, если только он сам не поделится этими переживаниями. Возможно, это и есть проявление любви и доверия.

Мне хотелось так думать, потому что другое проявления мы пока так и не довели до конца.

– Джонатан, ты дома? – повторила вопрос Клер.

– Да, мам, – он, как ненормальный, путаясь пальцами, пытался застегнуть замочек у меня на спине, а я пуговицы на его джинсах. Мы давились от смеха, сдерживая себя. Он накинул рубашку, а я поправила майку.

– Хорошо, что дальше? – улыбнувшись, спросила я.

– Включи телевизор, а я возьму вино и бокалы.

– Ну-ну, – продолжала фыркать от смеха я.

Джонатан строго сверкнул на меня глазами, отчего я еле удержалась, чтобы не засмеяться в голос.

– Что ты делаешь на кухне? – Клер была уже близко.

– Открываю вино, мам. У нас гости, – ответил актер Натан, в это же время жестикулируя, указывая мне на диван и телевизор.

Он быстро справился с бутылкой и бокалами и подсел ко мне, как раз, когда Клер вошла на кухню.

– Не нервничай, – шепнул он мне, хотя сам дико нервничал, поправляя на мне одежду. Я улыбалась на его заботу.

Клер заглянула в темную гостиную, когда мы схватили бокалы в руки.

– Оу… Привет. Что вы тут делаете?

Джонатан схватил пульт от телевизора, который был под его великолепной задницей и, нажав на красную кнопку, провозгласил:

– Телевизор смотрим.

Мне захотелось рассмеяться, вспоминая любимый фильм моей мамы. Никогда не думала, что такое может приключиться со мной в реальной жизни.

Клер на секунду скрылась в кухне, а потом опять появилась.

И замерла, еле сдерживая смех, ее лицо как-то странно исказилось, а из глаз брызнули слезы. Мы оба смотрели на нее, перегнувшись через спинку дивана, не понимая, почему она давится от смеха. Но когда медленно развернулись к экрану, с секунду помолчав, тоже стали смеяться, как ненормальные. Это был любимый канал Ричарда – Animal Planet, а на экране резвились милые пузатенькие носороги, занимаясь любовью. Джонатан смеялся в голос, сложившись в три погибели и почти скатившись с дивана. У меня чуть не пошло носом вино, которое я пыталась пригубить, когда вошла Клер. Но я, все-таки, смогла его проглотить.

– Не буду вам мешать, – задыхаясь от смеха, Клер скрылась в кухне. – Кстати, рогаликов никто не хочет?

Намек мамы Натана был понят, и мы опять не смогли сдержаться от смеха.

Я думала о том, что у нас сегодня просто мега-супер-пупер неудачный день, в других обстоятельствах я, наверное бы, злилась на все эти непредвиденные ситуации, которые помешали нам уединиться с Коулом. Но, с другой стороны, мы, наконец, раскрыли карты и признались друг другу во всем, были счастливы, что это взаимно, и нам было все равно, что у нас ничего не получилось. Или почти все равно.

Просмеявшись, Джонатан придвинулся ко мне и прошептал на ухо:

– Я думаю, наша прелюдия была лучше, – я посмотрела на него, и он, закусив нижнюю губу, загадочно прищурился.

– У нас это выглядело романтичнее, – добавила я и поцеловала его в щеку.

У меня вертелась только одна мысль в голове, не касающаяся парня, сидевшего рядом со мной: «А что же думает об этом Клер?»

Она, конечно, радовалась за сына, потому что сейчас его глаза искрились, и это было заметно даже в темноте при свете только экрана телевизора, но я не могла не думать о том, что мама Джонатана знала, что я живу с Томом, что приехала к нему и…

Я чувствовала себя неловко. Неловко от того, что Клер знала обо мне с Томом, неловко от того, что мы сидели в темноте, от того, что рубашка Джонатана была застегнута только наполовину, от того, что Клер, наверняка слышала наш шепот, шорох и все эти звуки, и она так громко кричала из холла, только потому, что уже все поняла и… Черт! Как же неудобно.

– Я тебя люблю… – услышала я шепот рядом с ухом и маленький чмок. Я повернулась и заглянула ему в глаза, они светились каким-то до этого момента незнакомым для меня светом. Светились, ярко искрясь в свете плазмы, висящей напротив нас.

– Носороги… – усмехнулась я. – Надо выпить за носорогов.

Натан поддержал, чокаясь с моим бокалом.

– О чем ты задумалась? – наморщив лоб, забеспокоился он.

Я смутилась:

– Забудь.

– Настя…

Ну вот, начинается. Знаете, самый глупый вопрос, который друг другу задают влюбленные с регулярной постоянностью это: «О чем ты думаешь?» или «О чем задумалась?»

Может, ты просто думаешь о том, что завтра надо покрасить ногти или выложить мясо из холодильника, чтобы приготовить гуляш, о том, что то платье на девушке в Сохо было очень симпатичным, если бы ни этот ее поясок, или о том, что на Лиз джинсы из Zara смотрятся лучше, чем на мне. А вот это создание, которое так мило беспокоится рядом, уже напридумывало себе невесть что.

– Я думала… – на самом деле хотелось нафантазировать что-то и не говорить правды, но зачем. – Я думала о Клер. Думаю, она меня немного ненавидит.

У Джонатана округлились глаза.

– И почему ты так решила?

– Ммм… Я девушка Тома. И вот я здесь, с тобой, в темноте. И я была причиной твоей грусти некоторое время и вспыльчивости, насколько я понимаю. Клер знала, что я тебе нравлюсь? – я развернулась к нему лицом и подложила себе под попу левую ступню.

– Мама? Да, мама знает, – смущенно ответил он и взглянул на меня. – Она не держит на тебя зла. Думаю, она рада, что ты, наконец, здесь. Она привязалась к русской девочке, которая случайно попала под ее машину.